Хранитель историй
Шрифт:
Как только они остались одни, Рис заметил:
— Знаешь, когда дело доходит до сплетен, дома книжников ни чем не лучше женских клубов.
— Именно на это я и рассчитываю.
— Роковая ты женщина. — Он покачал головой, прежде чем натянуть рубашку. — Но ты хоть понимаешь, что подставляешь меня под нож ревнивца? Малахай не привык делиться.
— Просто отлично, ведь ему не стоило бросать меня. И откуда ты знаешь о женских клубах, а?
— К сожалению, не из личного опыта, — усмехнулся Рис. — Но современный кинематограф отлично расширяет кругозор.
— Сама никогда в них
— Ава, Ава, — пробормотал Рис, лениво закинув руку на спинку её стула. — Разве ты не знаешь, что не сумасшедшая? Ты особенная! — Он заигрался с её непослушным локоном. — Ты волшебна, прекрасна. Когда-нибудь ты это поймёшь.
Луч солнца проник через высокое окно и осветил фреску на противоположенной стене. В дальнем углу библиотеки сидел старик и не сводил взгляда с этой фрески, на ней была изображена кипучая деревенская жизнь. За шесть дней, проведённых в библиотеке, Ава ни разу не видела, чтобы старик вставал. На вид ему было лет восемьдесят-девяносто, но Ава знала, что, как и любому из ирин, ему намного больше.
Внезапно Ава поняла, чем хочет заняться.
— Рис?
— Хм?
Он тоже уставился на фреску.
— Расскажешь мне о Рассечении?
***
— Есть у людей одна поговорка: «Что имеем — не храним, потерявши — плачем». Каждому из ирин необходимо набить такую татуировку на лбу.
Рис повёл её мимо фрески к длинному коридору, освещённому свечами. На тёмной стене мерцало несколько мозаик, выполненных из кусочков стекла, обломков глиняной посуды, драгоценных и обычных камней. Вблизи это казалось несуразной мешаниной, но стоило отступить, как изображение становилось понятным. Ава молча подождала, когда заговорит Рис.
— Это произошло в начале 1800-х годов. Беспокойное время в человеческой истории. Войны. Революции. Политические и социальные потрясения. Но для ирин… — Он пожал плечами и пошёл дальше по коридору. — Это были необычайно мирные несколько десятилетий. Для нас как всегда время текло более медленно. Мы жили среди людей, но не были частью их мира. По большей части, мы изолировали себя в собственных общинах. Совет решил, что это необходимый шаг после безумств средневековой Европы.
— Почему?
Рис указал на картину, где длинноволосая женщина придерживала кого-то на кровати.
— Ирины были знахарками. До развития современной медицины ирины использовали свою магию и знания, чтобы помочь человечеству. Лекарственные травы. Бабушкины сказки. Небольшие крупицы знаний, оставшиеся в человеческих обычаях. По большой части они от ирин. К сожалению, многие думали, что в их волшебстве сокрыто зло. Некоторых ирин схватили и казнили как ведьм. Книжники же часто мстили в ответ, убивая без разбору повинных в смерти возлюбленных. Стали гибнуть и невинные люди. Чтобы защитить ирин и детей, совет принял решение изолировать семьи.
— Совет?
Они остановились возле зловещего изображения здания в готическом стиле.
— Совет ирин в Вене. — Рис улыбнулся и кивнул на мрачное строение на рисунке. — У всех ведь есть собственные политики? Они наша власть. В состав совета входило семь
— Певицы?
— Ирины. — Рис снова улыбнулся. — Их магия заключена в голосе. Старейшая и мудрейшая из ирин пела… — его голос сорвался, — самую красивую и сильную песнь, какую ты только можешь себе вообразить. Божественную. Их голоса сами по себе были волшебны. Они всегда заседали в совете, но как только было принято решение, что семьям необходимо жить в убежищах… произошёл конфликт. Многие ирины почувствовали себя наказанными за смерть сестёр. Они не хотели жить в убежищах.
В конце концов, все улеглось. Совет решил, что пара, у которой есть дети, должна жить в уединении. Но если же ирин с суженной или без занимался исследованиями и созерцанием, то мог работать среди людей, либо жить в доме книжников, сохраняя древнее знание. — Он жестом указал вокруг. — Наподобие этого. Здесь работают ирины. Убежища — небольшие отдалённые деревни — создавались для семей. Существовали ещё поселения для певиц, куда они уезжали тренироваться и учиться, но о них я знаю не много. Книжников туда не пускали. Я рос в глубинке Корнуолла.
— А Малахай?
— Он родился неподалёку отсюда, — улыбнулся Рис. — Хотя, насколько я знаю, его родители переехали, когда Малахай был ещё ребёнком, и жили в Германии вплоть до Рассечения.
— Рассечения.
— Да… рассечения. — Рис подтолкнул её в дальний конец коридора, его безмолвный голос сменился на низкий и отчаянный. — Однажды летом внезапно участились нападения григори. Все случилось за несколько недель. Я находился в Лондоне, мне было приблизительно лет сто. Только-только закончил обучение и работал стражем, как велит обычай. Григори давно вели себя относительно тихо, но неожиданно начали нападать на огромное количество человеческих женщин. Мы не могли их остановить. По правде говоря, за годы покоя наша бдительность ослабла. — Рис удручённо вздохнул. — Мой хранитель действовал по протоколу. Когда нужна помощь, мы зовём женатых мужчин. Они оставили свои убежища, чтобы помочь нам в городах, ведь именно там появилась угроза… но как же мы ошибались.
Они прошли ещё дальше по коридору, и перед Авой предстала картина хаоса.
— Они бросили ирин одних, — прошептала она.
— Ирины… — Рис провёл пальцем по образу женщины с раскинутыми руками, к которой неслась тёмная фигура, — …владеют пугающей магией. Сильной. Смертоносной. Но их превосходили числом, иринам приходилось ещё и защищать детей.
По щекам Авы побежали слезы, когда Рис провёл рукой по сцене резни, изображённой художником в пугающих подробностях.
Изувеченные тела на земле.
Горящие дома.
Измазанные кровью брошенные детские игрушки.
Рис остановился перед изображением другой женщины со страшной глубокой раной на горле. Пальцы пробежались по лицу и задержались на шее, словно прикрывая рану.
— Вначале григори перерезали горло. Если ирина не может говорить, то и магией воспользоваться не в силах. Их голоса… — Рис заморгал, сдерживая слезы. — Солдаты григори захватили убежища по всему миру. Ирины защитили детей, скольких смогли, но большинство не выжило. Особенно ожесточённо охотились на девочек.