Хранитель историй
Шрифт:
Живот скрутило в узел.
— Ты проверял моего психотерапевта?
— Ты понимаешь, что я тебе говорю? Ты даже не знаешь, что его связывает с твоим израильским психоаналитиком.
У неё отвисла челюсть.
— Да ты нечто!
— Мы пытаемся защитить тебя. Очевидно, что мы не единственные, кто…
— Заткнись! — вскочила Ава. — Я понимаю, что у тебя тысячи объяснений, почему ни в чем неповинного человека нет в базе данных Риса. — Гнев вышел наружу, и Аве захотелось излить всю свою обиду за то, что они сунули нос в её дела. Попытались посеять сомнения
— Ты не понимаешь.
Он сделал ещё один шаг.
— Нет, это ты ничего не понимаешь! — Она ткнула пальцем ему в грудь. Он не сдвинулся ни на йоту. — Ты врываешься в мою жизнь. Лжёшь мне. Преследуешь. И при этом делаешь вид, будто защищаешь, а потом… целуешь!
— Ава…
— Нет! Заткнись. Теперь я тут говорю, усёк? Ты целуешь меня, а на следующий день делаешь вид, будто меня не существует. Просишь доверять тебе, но как я могу верить? Ты в одну секунду горячее пламени, а в другую холоднее льда. Отталкиваешь меня к Рису, а потом бесишься из-за того, что он заставляет меня хоть ненадолго почувствовать себя нормальной. А теперь? Ты просто рядом. Все время. И даже не начинай, будто ты думал… — она запнулась, увидев молодого книжника, заглянувшего за дверь. Малахай развернулся и рявкнул что-то на древнем языке. Парня как ветром сдуло.
— Правильно, испугай хорошего книжника, почему бы нет? Мудак, — огрызнулась Ава.
Малахай изумился.
— Ты назвала меня… мудаком?
— Я могу подобрать ругательство похуже.
— У меня самого есть несколько метких словечек. Я делаю все ради твоей защиты, кончай придираться.
— Придираться?!
— Да, придираться. Ты меня тоже поцеловала. Я отступил, просто чтобы дать тебе пространство, а что спрашивается сделала в ответ ты? — Он приблизился к ней вплотную, сверля свирепым взглядом. — Рис? После всего? Рис! Где он был, когда григори…
— Рис мой друг!
— Он хочет чертовски большего чем дружба, красавица. — Последнее слово просто сквозило насмешкой. — Если бы ты захотела, то уже поняла бы, что к чему.
— Даже если и так? Не похоже, что у тебя есть на меня виды. Ты ведёшь себя так, словно не хочешь иметь со мной ничего общего.
— Вот как ты думаешь? — Его голос замолк, и Малахай обхватил её шею. Пульс мгновенно участился. Разум окутала тишина. Остался только он. Его аромат и прикосновение. Остальная часть мира замолчала, пока его большой палец гладил впадинку на шее. — Ты правда думаешь, что у меня нет на тебя видов?
Она с усилием сглотнула и заглянула в его серые глаза, похожие на штормовые океаны.
— Ни единого.
— Правда, Ава? — Он наклонился, его дыхание ласкало щеку. — Что ты чувствуешь, когда я прикасаюсь к тебе, канем?
Её разум сражался с телом. Ей до боли хотелось прижаться к нему. Почувствовать на себе его губы. Но инстинкты
Слишком близко! Как только он получит её, то устанет. Уйдёт, как и другие. И если он её покинет…
— На твоём месте может быть любой, — прошептала она горькую ложь. — Любой… с любым ирином ощущения будут такими же.
Малахай замер. Отвернул голову, разжал руку. В глазах остался холодный гнев. Только душа шептала болью. Ава молчала, хотя ненавидела себя за ложь. С Малахаем никто не сравнится. Но она устала от раздирающих ощущений. Глубина собственных чувств пугала до чёртиков.
— Пойду пробегусь, — произнёс он. — Поговорим позже о твоём докторе Сэдике. Не звони ему больше.
Слишком измученная для споров, она кивнула.
— Хорошо.
Малахай ушёл, Ава осталась одна.
***
— Что тебя гложет, красавица?
— Х-м-м?..
Ава подняла взгляд. На улице стояла ночь, и они с Рисом попивали вино в саду. Они решили остаться на ужин у книжников. Ава растворилась в обилии языков, на которых переговаривались за столом. Турецкий, английский, немецкий, древний язык и ещё парочка неизвестно каких. Забавно, но среди них ей было комфортно. Малахая не было. Он ушёл днём, и насколько она знала, так и не вернулся.
— Снова думаешь о загадочном высоком брюнете?
Аву захлестнуло раздражение.
— Знаешь ли, моя жизнь не вращается вокруг него.
— Я в курсе. И не должна. Так почему бы нам не хмурить бровки и просто насладиться вином? Оно… конечно, не элитное, но пить можно.
В сумерках мелькнула белоснежная улыбка.
— Не указывай мне, о ком думать, а то выйду из себя.
— Ох, за двести лет я почти успел позабыть, что такое разъярённая женщина. — Рис приобнял её за плечи и наклонился. — Неужели за столь холодной неприступностью скрывается огонь? Удивительно, отчего большинство ирин не страдают из-за отсутствия…
— Ты слишком много болтаешь.
Ава потянула его на себя и прижалась к его губам. Сильно. Крепко. А он не ответил, и Ава тут же отстранилась.
— Прости.
Его голос перешёл на рык.
— Хочешь наказать его?
— Я же сказала, что сожалею.
— Не надо.
Он обхватил её за талию и прижал к себе. Губы прильнули в стремительном поцелуе. Жадном. Горячем. Его язык прошёлся по нижней губе, и у Авы перехватило дыхание. Он подвёл к краю удовольствия, стиснул её в объятиях, заставил потонуть в пороке. После нескольких секунд Рис отстранился. Зелёные глаза сияли в лунном свете.
— Это, — прохрипел он. — Это было…
Ее щеки пылали от смущения.
— Было…
— Неплохо. — Он откинулся на стуле, плечи поникли. — Да, неплохо.
Ава чувствовала то же самое.
— Если честно, то да.
Они немного посидели в тишине.
— Но почему не лучше?
— Не знаю. Ты классно целуешься.
— Приятно слышать, учитывая вынужденный перерыв в практике.
Она погладила его бедро.
— Нет, ты хорош.
— Всего лишь? — Уголок губ приподнялся. — Может, стоит попробовать ещё разок.