Хранитель ключа
Шрифт:
Перед ними стояли на подставках горящие свечи.
Евгений, крестясь, принес свой скромный дар: одну свечку оставил у Христа, одну у Богоматери. Еще одну зажег возле святого Петра. Последнюю отчего-то зажег напротив Иоанна Златоуста.
После вернулся к Петру, стоял возле него долго. Шептал что-то… Следующий за ним по пятам Клим разобрал лишь обрывок фразы: "ты есть камень".
— А ваше отношение к вере будет какое? — спросил Клим, когда Евгений закончил не то молитву, не то разговор
— Верю… — ответил Евгений и отчего-то печально улыбнулся.
— Но вас, я вижу, это не радует. Отчего?
— Оттого что я великий грешник… Когда на Страшном суде дойдет дело до меня, я хотел бы подняться и сказать… — Аристархов задумался надолго, но собрался и продолжил. — Дескать, я все знаю, все понимаю. Не будем терять время, я отправляюсь в ад…
— Эх, молодой человек, ваш грех — гордыня. — раздалось за спиной Евгения. — Так сразу нельзя: «великий»!
Евгений и Клим разом обернулись. Перед ними стоял священник в годах, с непременной седой бородой. Вид у него был совершенно классический, добрый, располагающий если не к исповеди, то к задушевной беседе.
— А мы, наверное, к вам…
— По какой такой причине? — поинтересовался батюшка.
— Говорят, у вас в храме чудеса бывают?
— Говорят, бывают. — пожал плечами поп. — Только мы как-то с ними… Разными дорожками что ли ходим. Разминулись покамест.
— Но вы же отцом Никодимом будете?
— Да нет, не буду. Я — Николай…
Имена звучали похоже, и Евгений, было открыл рот спросить, нет ли тут какой ошибки. Но батюшка оказался быстрей:
— Отец Никодим сейчас будет служить вечерню. А мне как раз уходить надо…
— Куда?
— Время собирать мой черный чемодан… Человек хороший умирает… Надобно его посетить со святыми дарами.
— А чего вы решили, что он хороший? — словно обиделся Клим. — Кто вам такое сказал… Может, он тайный кровопийца?
Старик улыбнулся:
— Почти все люди хорошие…
На это Клим отчего-то действительно обиделся.
По церкви ходили бабушки, тушили свечки. Оставляли гореть по одной-две самых длинных. Огарки же бросали в ведро. Ставили совсем иные свечки, толщиной в мизинец, но пока их не зажигали.
Хлопали двери, впуская в церковь все новых прихожан, становилось тесно, душно, но тепло. Загорались все новые и новые тоненькие свечки, купленные прихожанами.
Начиналась служба.
Батюшка Никодим оказался высоким, плотным, но нетолстым мужчиной, в тех же годах, что и Аристархов. Борода его была черна как смоль. Молитву пел густым басом.
За окнами стремительно темнело. Город, как в пучину, погружался в вечер. Служки зажигали те самые, толстые свечи.
Когда зажгли огонь рядом с Евгением, то немного подождал, осмотрелся: никто не смотрит ли в его сторону… Затем осторожно потушил огонек свечки и спрятал ее в карман.
Однако, неожиданно Чугункин
Раньше Аристархову доводилось воевать в Пруссии, он видал храмы католические, сложенные в мрачном готическом стиле. Они внушали трепет одним своим видом. Но вот что удивляло Евгения: скамейки для прихожан. В православных храмах верующие должны были стоять на своих двоих.
Отчего? — еще тогда думал Евгений. — Оттого, что стоящий ближе к Богу? Но сейчас подумал: если бы пришлось усадить на скамьи всех, присутствующих в церкви, то места бы понадобилось в несколько раз больше.
Наверное, правильный ответ был другим…
…Но думать об этом уже как-то не хотелось.
Голос священника заполнял церковь, подымался вверх к куполу. Сотни сердец бились в такт с ним.
С удивлением Евгений заметил, что он будто сам стал не свой. Попытался стряхнуть это чувство, но нет — его наполняла вера. Да что там вера — уверенность, знание того, что Бог есть и он совсем рядом.
Переполняло счастье, предчувствие того, что все хорошее сбудется.
И сегодня пятница, завтра можно спать до полудня, не идти на работу. А еще сегодня в пивнушке его ждет пузатая кружка с пивом. От самого упоминания пива становилось пьяно.
Казалось, что святые на стенах, шевелят губами, вторят молитвам. Да нет, не кажется — так и есть. Вот краем глаза Евгений уловил, что святой Николай что-то протянул с иконы стоящему рядом прихожанину.
Но пока Евгений поворачивал голову, пытаясь что-то рассмотреть в неярком свете, святой Николай вернулся в прежнее положение.
Зато в другом углу храма, оставив за собой лишь тень, с картины спрыгнул и смешался с толпой Святой Лука…
Все смелее, все настойчивей светила луна.
…В себя Евгений пришел уже на крыльце церкви. Как он там оказался — не помнил. Наверное, вынесло людской толпой — служба закончилась, народ расходился по домам.
На улице было свежо — пока шла служба, прошел дождик.
Рядом, опираясь на перила, стоял Клим. Был он мрачнее тучи.
— Видел? — спросил у него Евгений.
Чугункин кивнул.
— Пошли отсюда… — распорядился Аристархов.
— Мы же хотели с батюшкой поговорить.
— Завтра поговорим. Сейчас к нему, наверное, не пробиться…
Шли пустыми и темными улочками. В небе уже во всю светили звезды, дорогу щедро освещала луна, норовя заполнить своим отражением каждую лужу.
Ощущение счастья еще бродило по венам, но разум уже приходил в себя, вопрошал: а чему, собственно, радуемся?..
Наконец, Чугункин не выдержал:
— Здесь мы с глазу на глаз… Потому признаюсь, что…
Клим задумался надолго, видимо, думая, в чем же ему стоит признаваться.
— Впечатляет служба, не правда ли?.. — пришел ему на помощь Евгений.