Хранитель света и праха
Шрифт:
Когда он накрыл ее тело своим, она откинула голову назад, выгнув шею белой аркой. Ее рот приоткрылся, она смотрела на него затуманенным взглядом. Он знал эту женщину почти всю свою жизнь, но сейчас она показалась ему незнакомкой. Налет девичьей хрупкости, к которому он привык, растаял. В ней проснулась сила. Исконная женская сила, первородная, природная женственность.
Странное, восхитительное сочетание силы и хрупкости, невинности и опыта. Изящные, но крепкие руки, сильные, красивые ноги. Грудь нежная, уязвимая, как у птицы. Кожа бледная и прозрачная, но с одной стороны тела — татуировка, чарующая, интригующая тень. Глаза полны загадки, но рот открыт доверчиво и беззащитно. Когда он вошел в нее, вошел глубоко, в самую сокровенную ее сущность, то почти физически ощутил, как кровь бешено пульсирует у него в жилах, темная, как сумерки, опускающиеся за окном. Она застонала, ее голова заметалась по подушке. Он осторожно перевернул ее. Косточки ее позвоночника были похожи на мелкие камушки, а нежные лопатки, точно крылья какой-то причудливой, окаменевшей птицы, прижимались к его груди. Он отбросил ее густые волосы, обнажив беззащитную, тонкую шею, и прижался губами к ее пламенеющей коже. Она двигалась медленно, скованная его объятиями, попадая в его ритм, поддерживая страсть, пылающую в нем, увлекая его за собой до тех пор, пока не уткнулась лицом в подушку, выгнувшись дугой. Он вскрикнул, содрогнулся, на глаза накатились слезы. Это было похоже на рождение. Это было похоже на смерть. За окном день наконец-то закончился. И небо стало черным.
ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ
— Она прекрасна. — Пальцы Ника скользнули по изящной фигуре, нарисованной синими чернилами.
Лампа на столике рядом с кроватью освещала кожу Миа ровным, спокойным светом. Миа приподнялась на локте и взглянула на свое бедро, где лежала его рука.
— Я рада, что она тебе нравится. Можно сказать, она повзрослела вместе со мной.
— А что это за символ у нее в глазу?
— Этот глаз означает внутреннее зрение, тот скрытый взор, при помощи которого хранительница находит пристанище. Круг представляет собой энергию ци. Три линии символизируют мост, по которому хранительница приближается к источнику энергии.
— Но вообще, вся эта история с выходом из тела — это… — Он помедлил.
— Дико, ты хочешь сказать?
— Нет, как-то странно, — поправил он.
— А тебе известно, что Томас Эдисон, [60] сам того не зная, производил опыты подобного рода? Он брал в руку камень, держал его над ведром и погружался при этом в сон. Пока камень не падал в ведро и не будил его, он переживал внетелесный опыт. Он говорил, что это помогает ему разрешать проблемы, возникающие у него в работе над изобретениями. Во всяком случае, известно, что идея об электричестве пришла к нему именно тогда, когда он парил над собственным телом, разглядывая его сверху.
60
Томас Эдисон (1847–1931) — всемирно известный американский изобретатель.
— Черт, от такого просто мурашки бегут по телу. — Ник поежился.
— Мужайся.
— Мне даже трудно поверить, что за все время Оки и словом не обмолвился мне, что ты его охраняешь, — усмехнулся Ник.
— Я просила его помалкивать об этом. Он обещал мне.
— А могу я спросить тебя кое о чем?
— О чем угодно.
— А почему ты никогда не предлагала мне стать моей хранительницей?
— Я хотела, — она помолчала, — но я знала, что если сделаю это, то навсегда захлопну дверь.
— Я не понимаю, — нахмурился он.
— Предполагается, что хранительница не может иметь со своим подопечным интимных отношений. Это область духовного. Как только хранительница берет бойца под свою опеку, отношения между ними безвозвратно меняются. Они приобретают официальный характер. Если хранительница нарушит это правило, почти наверняка ее подопечный пострадает.
— Но у нас не было близких отношений.
— Знаю. Но я всегда думала, что в один прекрасный день все может случиться.
— Ты правда думала? — Он радостно улыбнулся.
— Но я не знала, готов ли ты принять это.
— Готов ли я!..
Она оперлась на ладонь и села прямо.
— Нет, Ник. Ты не понимаешь. У Молли и моего отца были проблемы, потому что он никак не мог примириться с мыслью, что она служит хранительницей для каких-то совершенно посторонних бойцов. Он ревновал ее. Ему нужно было обладать ею всей, без остатка. И от этого между ними часто случались ссоры. Я не хотела, чтобы у нас было так же.
— А теперь?
— Теперь я уже никогда не стану твоей хранительницей. Особенно в создавшихся обстоятельствах, когда рядом бродит этот маньяк. Если я возьму тебя под свою опеку и поставлю на тебе свою метку, это будет все равно что нарисовать на твоем сердце мишень.
— Я так понимаю, это означает, что я выйду на ринг без всяких украшений.
— Ник, пожалуйста, откажись от этого поединка.
— Мы вчера говорили об этом с Джей Си. Я должен, Миа.
— Ники, не надо. Ну пожалуйста, я прошу тебя, не надо. Мы не знаем, что противостоит нам. Пожалуйста!
— Послушай меня. Нет, Миа, посмотри на меня, не нужно смотреть в сторону. — Он ласково повернул ее лицо к себе. — Со мной ничего не случится. Да и вряд ли я у этого парня под колпаком. Как ты сама сказала, я не твой подопечный, а ты не моя хранительница.
— Но за исключением Валентайна и Оки те остальные ребята тоже не были моими подопечными.
— Дорогая, не волнуйся. Я думаю, все обойдется. С этого момента я буду сторониться всех незнакомцев. Хорошо? А завтра я полечу в Ливерпуль и лично встречусь с Эмми. Я все-таки надеюсь, что Валентайн сообщил ей что-то важное. Возможно, у нее есть информация, которая поможет нам разрешить этот ребус. Я обещаю тебе, что не остановлюсь, пока не выясню, что за всем этим стоит.
— Ник. — В ее широко распахнутых глазах блеснули слезы.
— Ш-ш. Я уверен, все будет хорошо. Иди ко мне, давай я тебя успокою. — Он попытался пошутить. — Я вроде Рика Кобры. Он всегда бьет плохих парней и заботится о маленьких, слабых девочках.
Он привлек Миа к себе, прислонил ее к своему телу, обнял за плечи и крепко прижал. Долго они так и лежали в объятиях друг друга. Ее дыхание замедлилось, он понял, что она засыпает. Ему же не удавалось сомкнуть глаз. Мысли одолевали его. Возможно, ему стоит уступить мольбам Миа и отказаться от поединка? Все внутри его протестовало против такого шага. Это был его первый и, возможно, последний шанс побороться за титул. Он затратил так много сил ради этого. Он просто обязан выйти на ринг. Ведь он уже не так молод. Ждать нельзя. В какой-то момент он вдруг вспомнил, как, будучи шестилетним мальчишкой, получил свою первую пару бойцовских перчаток — дядя подарил на день рождения. Вот тогда все это и началось для него. За прошедшие годы ему пришлось выслушать немало упреков от тех, кто осуждал его увлечение боями. Живя в Нью-Йорке, он даже бросил свои занятия, уступив желанию подружки, которая считала, что ему нужно пройти курс психотерапии. Доктор, кстати, попался весьма приятный. Фрейдист, который все время бормотал одну и ту же присказку: «Homo homini lupus» — «Человек человеку волк», и подолгу распространялся на тему, как ограничение инстинктов провоцирует у современного человека депрессию и всевозможные психические отклонения.
— Желание решать все вопросы силой, жажда доминирования глубоко заложены в наших генах, мистер Даффи, — говорил он — Вы можете наблюдать это, к примеру, когда бизнесмен старается стереть в порошок своего соперника. Или когда подросток увлекается компьютерными играми, переполненными насилием. Но от нас требуют, чтобы мы подавляли свои устремления. И тогда они находят свое выражение в спортивных поединках. В тактильной, контактной, осязаемой схватке. Это, бесспорно, сублимация инстинктов, которые в нашем сознании подавляет социальная машина.