Хранитель Врат
Шрифт:
Но их бывшие соплеменники не успокоились. Они не могли терпеть соседства того, кто постоянно напоминает тебе о твоей подлости. Они возненавидели новых соседей. Ведь душа каждого человека мечтает о Свете, хочет очиститься, вырваться из этой теплой липкой грязи, жить яро, по Правде, по Совести, а значит, не так, как раньше. Не в неге да лени, а в трудах и лишениях, без зависти, подлости и стяжательства. Ну а к этому мало кто оказался готов. Теплый дом, вкусная еда, ласковые жены… а горы добра нажитого куда девать? Кому? И что взамен? Проще вниз, на родное дно, где все ясно, привычно, знакомо. Словом, не смогли
– Как это не нужны? – искренне удивился Крот.
– Живые не нужны. Мертвые – да. За мертвых драка идет. Они просто жизненно необходимы. Как пример, память. Для воспитания молодежи, патриотизма, усиления своей власти, получения прибыли.
– Не понял, – пробормотал Крот, – это как? Почему?
– Ты будто вчера родился! Мертвый герой удобен всем. Он не спорит, не дерется. Молчит себе. Мертвые обычно молчат. Его историю к чему угодно приписать можно. Выставить защитником любых интересов. Сочиняй, что хочешь, он и не пикнет. А если бы жив был? Ты знаешь, куда бы он всех послал? Да что там послал, сам бы проводил. Проверил, дошли аль нет.
В живых героях слишком много от богов, а значит, мало от скота. А человек по природе своей скотина. Да, он может в какой-то момент совершить подвиг: броситься в огонь, коня в горящую избу пинками загнать. Но потом опять в грязь скатится, чтобы поваляться вволю, излиться в скотстве, врать, предавать, жрать, иметь все, что шевелится, ну и вспоминать по пьяни о былых подвигах. А герой заставляет, даже невольно, жить чисто и светло, как он сам, и не один раз, а все время, всегда! За это его и любят, им восхищаются, но сами так жить не могут, да и не хотят. Герои хороши там, далеко, но чтобы за нас бились. А рядом они опасны. Потому их и убивают. Чаще всего в спину. Так и Рузая убили. Пошли войной – сломить не смогли. На торговлю не купились. Тогда Леда позвала Рузая и его ближников на переговоры. Гарантии дали, все дела. Пир устроили, а на пиру всех и отравили. Тела сожгли, пепел в этих скалах развеяли.
– А боги почему не вмешались?
– У богов свои пути. Тем более что обманул их Рузай. Клятвы не выполнил. За это его боги наказали. Привязали душу его к артефакту. Так и бродит тут душа древнего богатыря неприкаянная, врагов своих ищет, чтобы договор с богами исполнить и обрести покой. А если встречает того, у кого есть хоть капля крови Леды, убивает.
Паук умолк. Рассеянно глядя в огонь, он неторопливо шевелил палкой угли. Его худое, строгое лицо, подсвечиваемое багровыми отблесками догорающего костра, выглядело величественно, загадочно и зловеще. Над стоянкой повисла тишина, сквозь которую вместе с ночным холодным ветром просачивались громкие шорохи, потрескивания, глубокие гулкие вздохи, пронзительные крики ночных птиц, а может, и не птиц. Тень неприятного предчувствия коснулась волос на затылке и зашептала что-то невнятное в ухо. Парни поежились и инстинктивно сдвинулись поплотнее друг к другу.
– Тьфу на тебя, – раздался сердитый голос Боцмана. – Вечно у тебя истории… Жути нагоняешь. Тебе пионеров у костров пугать в самый раз будет. Лучше бы что веселое рассказал.
– А мне нравится, – бодро заявил жизнерадостный Крот, – как в детстве. Мы тогда любили ночью у костра страшилки рассказывать. Соберемся, сядем в круг – и давай фантазировать…
– Мы в детстве в лагере тоже почитай каждую ночь истории разные толкали. Да пострашней. Кто кино перескажет, кто сказку вспомнит. Целое соревнование было, кто соврет лучше.
– Тогда Паук вне конкурса бы пошел, – оживился Санек. – Скажи, Коля, тебя это в детстве так напугали? Это у тебя оттуда тактика такая: сначала придумал, потом напугал, спионерил чего-нибудь – и на духов свалил. Красавец!
– Это легенда. Старая легенда, – спокойно ответил Паук, не реагируя на подначки. – Но в каждой легенде есть правда. Если столько времени живет, значит, правды много.
– Перестань, хорош народ пугать, – вмешался в беседу Бригадир. – Тут за последние сто лет только официальных экспедиций штук двадцать было. Я про туристов вообще молчу. И ничего. Новых легенд не появилось. Никто не исчезал.
– Может, исчезал, а может, и нет. Доподлинно мне не известно, – философски протянул Паук. – Только до революции тут жителей мало было. А после революции заповедник сделали. Ну а после войны вообще закрыли территорию на долгие годы. Но это не суть. Если верить славянским волхвам, то на этих землях еще долго люди жить не смогут. Тысячу лет назад тут нечисти было не продохнуть, ибо врата в мир Нави открылись. Кощей специальный отряд волхвов отправил. Они ворота запечатали, нечисть проредили, но не вывели. Видимо, что-то пошло не так.
– Хорош пургу гнать, – подал голос Боцман, – тебе же сказано было.
– Это не пурга. Помните знаки в пещере? А камень, где я руны нашел? Кто-нибудь их смог прочитать? Нет. То-то и оно. Потому что старые очень. Видели камни, что я приволок? Так вот там тоже руны. Только более свежие. Это охранные знаки. Сильные очень, магические. Знак на вон том булыжнике – своего рода печать. Часть из них нарушена, а значит, не работает. Есть свежие знаки, не больше сотни лет. Значит, кто-то тут волховал. Причем делал это со знанием дела.
– Что за печать такая?
– Печать Велеса. Одна из… Сильная. Делал мастер. И сбивал мастер. Ранг не ниже восьмого. Я подправил, но не уверен, что надолго. Но это все равно лишь сдерживающий контур, вспомогательный. Основной не здесь. – Паук окинул взглядом собравшихся и высокомерно произнес: – Да что это я? Перед кем распинаюсь! Вы все равно не верите. А когда припечет, поздно будет.
– Да ну тебя! – обиженно заголосил Крот. – Только настроение пришло. Как в детстве – тепло, темно, страшно, но до жути здорово! А тут ты со своей мистикой все испортил. Переборщил ты, брат.
– Это почему нам не понять? – с угрозой в голосе прервал Крота Санек. – Я что, тупой? Или опять что-то стырить захотел?
– Потому что ты видишь только то, что хочешь видеть. А в твоем случае не только ты.
– Чего?! Ты у нас что, пророк? Третий глаз прорезался? Так я тебе его быстро закрою!
– Санек, перестань, – одернул Бригадир.
– Для тебя – пророк, – спокойно ответил Паук, продолжая ковырять угли. – Ты тупой, злобный и трусливый червяк, который дальше своего носа не видит. Для тебя и баран пророк.