Хранитель времени
Шрифт:
Метроном одумался и остановился.
– Ну да, так я и поверила! Небось, ниточку привязал, – я кинулась к нему, размахивала руками, но быстро поняла, что никакой нитки нет и в помине.
И ничего страшного в нем нет – треугольная пирамидка и стрелочка на ней. Я, недолго думая стрелочку качнула.
Она качнулась. И я качнулась. Влево. По идее – должна была рухнуть на пол. Но получилось только прикосновение. Потом тело мягко пошло обратно и, следуя движению метронома, накренилось вправо. Так мы и качались. Я – как неваляшка,
– Прикольно смотришься, – довольный он был, этот Голос.
Словно предполагал, что я попытаюсь что-нибудь предпринять и вырваться из глупого положения. Наверное, повеселиться хотел. Ага! Даже делать ничего не стану. Все равно тело как деревянное. Минут пять еще качалась. Даже голова закружилась. Метроному надоело и он замер. Рухнув на пол, я была рада прекращению этого странного издевательства. Лежать гораздо приятнее, чем изображать маятник.
– Все-таки ты и есть рояль, – просто так, для поддержания беседы упорствовала я, надеясь вывести Голос на чистую воду.
– Вот привязалась, придумай версию поумнее. Говорящих роялей не бывает. Ты не знала? Ну, что молчишь? Придумала новое объяснение?
Вот дела. Ему и правда хочется поиграть в угадайку.
– А вопросы задавать можно?
– Задавай. На три отвечу. Только, чур, прямые вопросы не задавать.
Блин, как в детской сказке. И что со мной будет, если я не пойму, что за хрень тут творится?
Хотелось придумать каверзный вопрос, такой, который вмиг выведет Голос на чистую воду.
– А ты сколько весишь?
Мне казалось, что я супер-гений. Сейчас он ответит и тут-то я его прижучу. Сразу соображу кто он такой.
– Как трехчасовая домовая мышь, – с гордостью сообщил голос.
Ей богу – он явно гордился своим немыслимым весом, как достижением.
– Пипец! Здоров ты врать! – лелея опухший палец, рассердилась я.
– Я вообще никогда не вру. Больно надо.
– Тогда я тебя не боюсь!
– А вот это зря. Я сейчас с тобой такое сделаю!
И он сделал. Выполнил свою угрозу. Мои ноги начали подниматься в воздух. Пока я не зависла в горизонтальном положении. Ни фига себе водочки выпила!
– Ну и как тебе?
– Круто. Чтоб трехчасовая мышь была способна на такое…
– Я – не мышь! И не рояль! А ты – дура!
– Вова, – тихо позвала я, рассматривая пол, запыленный и весь в мелком мусоре.
Ничего хорошего, если Вова придет сюда на мой зов и застукает меня в таком виде. И в таком месте. Вместе с помесью рояля и младенца домовой мыши.
Но кто-то должен меня спасти?
– Зови. Громче кричи. Он придет и голову твою фасолью нафарширует. Засунет в духовку, запечет, а потом засунет тебе в рот сухарик.
– На кой черт мне сухарик во рту?
– А чтоб не закрывался. Так удобнее ложкой фасоль доставать. Но сначала он выковырнет твой запеченный язык. Ммм, знаешь как это вкусно?
Я всерьез задумалась
– Ни фига. Самое вкусное – мозг. А его через рот не выжрешь.
– Так он через уши пролезет. У него много всяких столовых приборов. Ты ведь и сама это знаешь.
Что есть, то есть – у Вовы всего много. Интересно, а как он будет запихивать в мой череп эту гребанную фасоль? Наверное, через глаза. Или через нос? Блин, в нос только мелкая фасоль полезет. Да и неприятно это – в носу могут оказаться сопли.
– Проще всего сначала спилить макушку, нафаршировать головизну, а потом прикрыть отпиленным, как крышкой. Но из гигиенических соображений, сначала снимают скальп. Вова мастер на такие штуки, – домовая мышь радовалась за Вову как за родного сына.
– Неа. Он добрый.
– Ты просто его плохо знаешь, – злорадно сообщил Голос.
Пора было включать женские хитрости и сыграть партию в бедную несчастную девочку. Главное – искренне.
– У меня горе, а ты выпендриваешься, – очень трудно быть убедительной, зависая над полом, но я постаралась.
От моего укора в комнате стало тихо. Я старательно вслушивалась. Ни дыхания, ни шагов – стерильная тишина. Только в ушах кровь стучит.
– Подумаешь, горе! – хрипловатый голос прозвучал почти у самой моей головы. – Много людей умирает. В страданиях. В боли нестерпимой. А этот довольно быстро помер. И, главное, как помер – за любовь. Думаешь, часто умирают в состоянии полного безоблачного счастья? Он был переполнен любовью. Хотя, не пойму, что он в тебе нашел? В общем, повезло. Как в лотерею выиграть. Был счастлив и вмиг умер.
– Врешь ты все! – громко выкрикнула я, забыв про Вову. – Он потом полз до самого канала! Мучился. Что ты понимаешь!
– Я? Как раз я все понимаю. Не то, что некоторые. Тебе висеть не надоело? Если тебя так оставить, то получится отличная полка для сбора пыли. Но как сделать так, чтоб ты молчала, не гадила?
Мне очень надоело – и висеть и не понимать с кем я разговариваю. И водка в желудке никак не хотела оставаться. Она рвалась наружу как лавина с гор.
– Меня сейчас стошнит, – сообщила я Голосу.
– Один момент, – он явно испугался.
Наверное, у него был опыт общения с вдупель пьяными индивидами. Теперь я твердо стояла ногами на полу.
– Мне можно второй вопрос уже задавать? – вспомнила я.
– Можно.
– Ты не рояль, – рассуждала я вслух, – Ты мало весишь, значит, ты – гном!
– Это не вопрос, а утверждение.
– Ты – гном?
– Нет.
– Это хорошо. Тогда остается третий вопрос. Ты – мой шизофренический галлюцинаторно-параноидный бред?
– Я вполне могу ответить – нет, не твой. Тебя это устроит? Вряд ли. На твой вопрос есть как минимум четыре бессмысленных ответа. Потому как в вопросе отсутствует конкретика. Вот спроси ты у меня – бред я или нет…