Хранитель времени
Шрифт:
Отчаявшись понять, в чем суть дела, я решилась на вопрос.
– Кто-то забрался на крышу и там ее обнаружил?
– Да нет! Все было совсем иначе! – Гришу уже колбасило и выворачивало от восторга.
Он уже все по сто раз поведал эту увлекательную историю, а тут подвернулся заинтересованный невинный слушатель.
Дело было так. Гриша и Люба вернулись дачи за химикатами от вредителей. Но суть не в этом. У Гриши была привычка выносить мусор ежедневно в шесть часов вечера. Даже если у него только упаковка от макарон в помойном мешке. И он каждый раз долго мялся у парадной, проверяя, не забыл ли ключи,
– Я вашего отца сразу не заметил. Он вслед за мной шел, но замешкался…
Еще бы! Папа не хотел сталкиваться с Гришей, чтоб избежать разговоров о грядущих бедствиях, политике и просто не светиться. Именно по этой причине он у самой стены стоял, в тени. Ждал, пока Гриша найдет свои ключи и свалит. Но в этот самый момент с папой произошла большая неприятность. В виде Черной графини, которая сверзлась с крыши прямо на папину голову.
– Она уже мертвая была. Дня два как умерла, а то и больше. Мне про это следователь достоверно все объяснил, – благоговейно шептал Гриша, – Это знак! Это падшие ангелы пророчат беду и страшные несчастия!
Тело, обезображенное солнцем, свалилось на папу. Отчего тот мигом курлыкнулся в обморок и даже врачи не сразу определили, насколько он пострадал.
– Я слышал такой странный звук, – голосом очевидца сообщил мне Гриша, – будто самолет низко летит. Это тело старухи по крыше ехало. Потом – тишина. А потом – глухой стук. Оборачиваюсь, и что я вижу? Два тела. Одно на другом.
Уж не знаю, что он в тот момент подумал, но точно не про секс. Скорее всего, он так и стоял, в одной руке пакет мусорный, а другой шарит по карману, машинально отыскивая ключи.
– Я ведь нервный очень. Это не все замечают, но я почти неврастеник, – глядя мне в глаза, робко пояснил Гриша.
В общем, дальше было так. Гриша долго не мог решить, донести ему мусор куда следует, или подойти и поглядеть, что прилетело с небес. Он выбрал третий, более неожиданный путь – закричал:
– Люба!
Люба не растерялась, она мигом вызвала скорую помощь, милицию и пожарников. А потом попыталась руководить всеми вызванными и Гришей. Пока не запутала всех напрочь и не была изгнана как негодный свидетель.
– Она потрясающая женщина, – с придыханием подытожил Гриша. – Когда зеваки полезли во двор, она буквально всех изгнала прочь.
Ну да, не женщина, а кавказская овчарка с отарой овец. Наверное, она разок задом вильнула, они все и улетели.
– Трагедия на трагедии лежит и трагедией погоняет, – скорбный голос мне удался не очень убедительно.
Вот так, папочка, призраки нашли-таки способ мщения. Мальчишки они такие, городовой до такого бы не додумался.
– Вы скверно выглядите. Нет, не подумайте, что я критикую, но мне кажется, что вам нужно выпить крепкого чаю с лимоном. А потом – навестить папу. Я вам адрес подскажу…
А что? Дельная мысль! Пойду ка я проведать отца родного. Раз судьба его приковала к больничной койке – нужно подсуетиться и немного подкорректировать ситуацию. Раз призракам удалась вендетта, мое дело довести месть до логического завершения.
У меня дома было все как прежде. Только дверь на черный ход заколочена большими гвоздями. По всей видимости, это папа понадеялся таким образом отгородиться от проблем
Но дверь, заколоченная совсем недавно ржавыми гвоздями стала весомым аргументом лично для меня. Папа явно перестраховался, чем лишний раз доказал свою вину.
Приведя себя в порядок, я зашла к Вове, убедилась, что он в полной отключке и отправилась в больницу. Ненавижу такие места! Если честно, я боюсь больниц. Очень. Вхожу туда здоровой, а выхожу инвалидом. У меня психика мнительная.
В регистратуре из окошка выглядывала бдительная тетка неопределенного возраста и даже с усами.
– Я – к пришибленному мертвой старухой, – мое объяснение сошло, мне продали синие бахилы и выдали пропуск.
Поразительная бдительность – при входе на лестницу пропуск потребовался охраннику. Объяснив мне, куда и сколько раз поворачивать, охранник уткнулся в экран мобилки. Проплутав по людным коридорам, я успела слегка озвереть, но добрая медсестра довела меня до папиной обители.
– К нему никто не приходит. Он ведь женат, да? – ей на самом деле было интересно.
– Женат. По второму заходу и с тем же результатом.
Кроме папы в палате никого не было – все пациенты прохлаждались на улице. Запах унылых котлет и жидкого супа навевал желудочную тоску.
– Ты? Пришла? – паника в голосе была слишком заметной.
– Рад?
У него что-то с шеей не то. Голова торчала из белого воротника как из смирительного ошейника. Как блеклый арбуз на блюде. Жалкий, противный носатый арбуз. Промазала Графиня. Могла бы напополам позвоночник переломить. Видно – не судьба.
Устроившись на соседней койке, я, сдерживая эмоции, выслушала короткую, но содержательную исповедь. В которой было много вранья, но и правда была тоже.
Первое – оказывается, папа приравнял себя к Пушкину.
– Игра несчастливая родит задор, лучше умереть, чем не играть. Так сам Пушкин говорил, – горделиво сообщил папа, придерживая опухшую челюсть руками.
Задорного в нем было маловато. А насчет умереть – мысль хорошая, правильная. Но прежде я дослушаю эту опупею до конца. – Мне, как и Пушкину, нравилась игра ради игры. Сам процесс, так сказать. Разве дело в выигрыше? – Короче, Склифосовский. Ты все продул, – предположила я. Заведя глаза в потолок, папа скрипнул зубами и чуть не расплакался от боли. – А когда у тебя ничего не осталось и тебе перестали давать в долг, ты вспомнил обо мне? А я-то, дура, на твою жену батон крошила. Думала – вот гадина, подбила такого славного папочку на такое мерзкое дело. Слушай, родной, а ты сам меня фотожабил в стиле порно? Это ты лично приглашал ко мне мужиков для потрахаться? Ты сам тексты придумывал – про «отсосу»? Пушкин ты наш, гребаный.