Хранитель вселенной. Одобренный брак
Шрифт:
Карина засыпала на ходу. Голова уже не кружилась, просто сознание начинало ускользать. Как сомнамбула, она шла и старалась не подавать виду. А в засыпающий мозг стучались странные мысли, что вот Рональд никогда не позволил бы ей столько работать и так устать… Что Рональд всегда был внимателен к ней и четко отслеживал ее слабое место, знал, что она не может остановиться в работе и изводит себя. А Артур не следит. Впрочем… Кто сказал, что должен? Он даже не ее мужчина, уже давно.
В огромном холле стояли кресла, красивые растения из разных уголков Союза в кадках, приглушенный свет заливал помещение. Карина ужаснулась, подумав, что нужно еще подняться в лифте и идти в номер по коридору. Не выдержала и упала в кресло…
— Что с тобой? — испуганно спросил Артур, остановившись.
— Подожди! — рассмеялась она, стараясь казаться непринужденной. — Дай отдышаться!
Артур задумчиво посмотрел на нее. Потом подошел и взял на руки.
— Девочка моя… Прости меня, пожалуйста, — сказал он. — Я должен был давно отправить тебя отдыхать. Как-то забыл, что ты не Древняя… Прости меня, — Карина ощутила, что он наклонил голову и уткнулся носом ей в темечко.
— Да ничего! — улыбнулась она.
— Нет. Прости меня…
— Хорошо... Куда ты меня несешь?
— В твой номер, спать, — улыбнулся он. И Карина склонила голову на его плечо, надеясь, что не заснет прямо у него на руках. Это было бы слишком... Слишком доверительно, слишком трогательно для отношений с бывшим парнем, который и сейчас неровно к ней дышит.
Но все же она начала засыпать. Приоткрывая глаза в полусне, она видела светлые стены и растения в кадках, потом открылась дверь, и Артур опустил ее на широкую кровать в просторном номере. «Как же удобно, как хорошо, — подумала она, балансируя на границе сна. — Только вот нельзя, чтобы он начал меня раздевать…»
Но Артур не начал. Не раздевая ее и не раздеваясь сам, он лег рядом, притянул Карину к себе и уложил ее голову себе на грудь. Как надежно и уютно, подумалось Карине. Как в старые добрые времена. Когда не было ни похищения, ни Рональда, ни сомнений… Когда был только Артур и их молодая, откровенная любовь и его твердые руки, защищающие ее от ночных кошмаров.
— Спасибо… — прошептала Карина. Видимо, он ничего не ответил, только улыбнулся. А потом она услышала:
— Карина, послушай… Я хочу тебя попросить… Пока я рядом, сними это твое кольцо… Я ведь знаю, кто его подарил. Просто не вмешиваюсь… Пожалуйста!
Ускользающее сознание на секунду зажглось красной лампочкой тревоги. «Нельзя этого делать, вспомни, что сказал Рональд во сне!» — подумала она. Но почему бы не сделать Артуру приятное… Здесь, вдали от Коралии, после тяжелого рабочего дня она будет спать как младенец и вряд ли увидит кошмары.
— Хорошо, — слабо ответила Карина, протянула руку, позволяя ему снять кольцо с ее безымянного пальца. Но когда оно соскользнуло, на душе стало как-то одиноко. Правда, она уже не могла думать. — Только не надевай его, положи на полочку, — прошептала она из последних сил. — Говорят, у многих от него умопомрачение…
— Хорошо, милая, спи, — ответил Артур, и она унеслась в сон на груди Артура. Как в старые времена.
Прошло двести лет. Карина с Артуром гуляли возле Розового Замка. Силового поля больше не было, и прекрасный сад с полянками и раскидистыми деревьями расцвел пуще прежнего. А зачем силовое поле, если единственный заключенный давно сошел с ума? Ходили слухи, что он давно рассказывает стихи в пустоту и вращает безумными черными глазами, в которых раньше было столько проницательного ума.
Странно только, что она совсем не состарилась… Впрочем, коралийская медицина давно решила проблему с внешними признаками старения. Каждое утро Карина смотрелась в зеркало и видела почти такое же молодое лицо, как раньше. То лицо, что так нравилось Артуру.
— Если тебе неприятно здесь, давай уйдем, — сказал Артур и взял ее за руку. Вечно молодой, вечно упрямый…
— Нет… — ответила Карина.
На полянке за кустами они увидели одинокую фигуру. Время и безумие согнули его плечи. В отросших черных волосах просвечивала седина. Он казался стариком, хоть, кроме седины, ни одного признака старения в нем не было. Сидя на корточках, Древний в выцветшем черном универсале нюхал красные цветы и что-то бормотал себе под нос.
Значит, его выпустили, подумала Карина, как раз подошел срок… За освобожденным никто не следил. Зачем? Он был глубоко и навсегда безумен. И безопасен, как впавший в маразм старик. Слабый, утративший разум и былую силу.
И душа взорвалась от боли и сочувствия. Карина бросилась к нему.
— Рональд, любимый! — закричала она. Она пройдет все миры в железных сапогах, сотрет ноги, изранит руки, умрет сама, но найдет способ… Она будет рядом, и его душа вернет былую глубину, разум — остроту, а руки — силу.
Она подбежала к нему, присела рядом и обняла за шею.
— Рональд, любимый, я здесь, все будет хорошо! — и со слезами уткнулась в плечо, что столько раз утешало ее прежде. — Я буду рядом, ты придешь в себя, воспрянешь! Любимый!
Безумный Древний поднял взгляд, прекратив бормотать. Сильные руки — все же он оставался Древним — отодвинули ее, он встал, потянув ее за собой. Казалось, он стал даже ниже ростом…
— Рональд! — Карина обняла его за шею, прижимая к себе. Но он опять отодвинул ее.
— Уходи! — услышала она. — Ты сделала свой выбор…
И он снова присел, сорвал цветок и принялся нюхать его, приговаривая что-то шепотом… А Карину подхватил неведомый поток и понес прочь от него. Она пыталась устремиться обратно, преодолеть движение ветра, но одинокая фигура скрылась вдалеке…
— Рональд! Рональд, любимый! — прокричала она в отчаянии. И упала на руки Артуру.
… Она не проснулась, но странный сон прервался, сменившись знакомыми зелеными вихрями ядовитого тумана и вспышками космических взрывов. Она металась по кровати, кусая губы и дергая себя за волосы. Но никто не разбудил ее. Взгляд Артура, сидящего в кресле напротив, был злым. Льдистые голубые глаза, как холодные прожекторы впились в хрупкое тело, корчащееся на кровати. И думал он только о том, что эти мучения ничего не значат по сравнению с его собственными. И сжимал кулаки, чтобы не убить ее сейчас, во сне, решив этим все проблемы.