Хранитель забытых тайн
Шрифт:
Не дойдя до них нескольких шагов, женщина останавливается. Высокого роста, совсем как мужчина, она очень стройна, и это не могут скрыть даже пышные юбки. Светлые волосы ее зачесаны назад, и локоны свисают по обеим сторонам шеи. Лицо ее изумительно: пятнадцать лет назад она, должно быть, была необыкновенной красавицей. И даже сейчас, когда время взяло свое, всякий сказал бы, что эти соболиные брови, эти глаза с золотистым оттенком и кожа цвета слоновой кости, не знавшая ни белил, ни румян, достоинства которых с лихвой окупает единственная крохотная черная родинка в верхней части правой щеки, — все, все находится в удивительной гармонии с прекрасным лицом ее, почти жестоким в своем совершенстве. Она слегка разворачивается и делает в сторону лорда Арлингтона реверанс, и Анне сразу бросается в глаза серьезный изъян ее
— Мадам Северен, — произносит лорд Арлингтон.
И снова, в который раз за столь короткий промежуток времени, Анна не может не удивиться: в голосе министра с его непроницаемым лицом она слышит глубочайшую почтительность и вместе с нею даже как будто страх. Женская интуиция подсказывает ей, что Арлингтон был когда-то влюблен в эту женщину, с которой сейчас обращается столь учтиво.
— Это девица, о которой я вам рассказывал, — говорит он, на этот раз сохраняя свое обычное бесстрастие в голосе, — То есть, я хотел сказать, дама.
Мадам Северен поворачивается к Анне с тонкой улыбкой, в которой нельзя не почувствовать некое коварство.
— Будьте добры, пойдемте со мной, — говорит она.
В самом конце длинного коридора расположена спальня. Здесь так же темно, как и в гостиной, которую они только что покинули, исключение составляет лишь жарко пылающий камин. Несколько горящих свечей позволяют увидеть изящные гобелены на стенах и диковинные предметы меблировки: богато расписанные ширмы и золотые вазы, шкатулки и ларцы в восточном стиле. В огромной кровати с пологом розового шелка на четырех столбиках, утопая во множестве пуховых подушек и накрытая по подбородок пуховым же одеялом, столь легким и воздушным, что оно более смахивает на гряду облаков, лежит Луиза де Керуаль, фаворитка короля.
Она серьезно больна. Анна не столько видит это, сколько чувствует, поскольку стоит достаточно далеко и лица Луизы ей не разобрать. Мадам Северен пересекает комнату и, осторожно погладив чело своей госпожи, шепчет ей на ухо несколько успокаивающих слов по-французски. В этой огромной кровати любовница короля похожа на хрупкую куклу, помещенную в выложенную ватой и шелком коробку.
— Мадемуазель де Керуаль, — мягким голосом объявляет Арлингтон, подтверждая то, что Анна уже и без того знает. — Надеюсь, вы понимаете, что она значит для короля?
— Да.
Как и всякий другой житель Лондона, Анна наслышана о бурной романтической стороне жизни Карла, порой принимающей и сомнительные формы. Луиза де Керуаль, бывшая фрейлина его покойной сестры, принцессы Генриетты Анны, а теперь официально фрейлина королевы, — последняя любовница короля. Титул фрейлины она носит лишь для соблюдения приличий, поскольку в качестве таковой никаких особенных обязанностей у нее нет. Она также самая юная из всех бывших любовниц короля, ей всего двадцать два года, но англичанам больше всего не нравится в ней то, что она француженка и католичка. Совсем недавно она родила Карлу мальчика, у Карла это тринадцатый ребенок, у нее же первенец. Как и трех других его внебрачных сыновей (законных детей у короля нет, королева не смогла родить ему ребенка), мальчика назвали Карлом. Несмотря на все неприятие ее в глазах протестантской нации, несмотря на множество слухов и сплетен о том, что Луиза де Керуаль — шпионка Людовика XIV, в сердце английского короля эта женщина затмила всех своих соперниц. Нет, конечно, от других женщин он не думает отказываться, не отрекается и от прежних любовниц. Его давняя возлюбленная Барбара Вильерс, графиня Каслмейн и мать пятерых его детей, хотя теперь уже нечасто бывает близка с королем, все еще живет в роскошных апартаментах неподалеку от площадки для игры в шары и сохранила значительное политическое влияние. Нелл Гвин, когда-то продавщица апельсинов, которая потом стала актрисой, живет в неге и роскоши на Пэлл-Мэлл, по другую сторону Сент-Джеймского парка в доме, который ей подарил король. Второй ребенок Нелл от его величества по всем признакам должен появиться в декабре.
Ни для кого не секрет, что женщины в жизни Карла Стюарта играют важную роль и обладают над ним огромной властью. Как только одна из них получает доступ к его сердцу — или, как любят говорить придворные
— Давно она больна? — обращается Анна к Арлингтону.
— Уже три дня. И боюсь, ей становится хуже.
Сначала Анне кажется, что Арлингтон искренне сочувствует мадемуазель де Керуаль, а возможно, даже испытывает к ней особую нежность.
— Королю было очень неприятно, что мадемуазель не смогла сопровождать его в Хэмптон, — продолжает он, — Я бы не хотел, чтобы это случилось еще раз.
Вон оно что: за участие и искреннее сочувствие она ошибочно приняла заботу хозяина о своей дорогой кобыле. Ну конечно, именно Арлингтон устроил возвышение Луизы от фрейлины до maitresse en titre [9] , и теперь он имеет с этого огромную выгоду. Деньги короля и взятки придворных в первую очередь проходят через его руки.
9
Здесь: основная, главная возлюбленная (фр.).
Анна подходит ближе и заглядывает в лицо королевской возлюбленной. Красота Луизы относится к тому сорту, который можно назвать «безмятежная, мягкая»: на ангелоподобном личике, обрамленном густыми вьющимися светло-каштановыми локонами, мерцают большие темные глаза. Если бы она была здорова, цвет ее румяных щечек в точности совпадал бы с оттенком ее шелковых занавесок, но теперь лихорадочная бледность покрывает ее лицо, глаза ввалились, сухие губы потрескались. Она с трудом поднимает голову и смотрит на Анну.
— Вы можете мне помочь? — спрашивает она с сильным французским акцентом.
— Я попробую.
Анна многозначительно оглядывается на Арлингтона: она не может дать никакой гарантии, говорит ее взгляд. «Интересно, — думает она, ставя свой чемоданчик на пол, — что ему известно о болезни этой женщины». Вслух она объявляет, что ей хотелось бы осмотреть пациентку без свидетелей и что ей понадобится больше света.
Как ни странно, ни мадам Северин, ни Арлингтон не возражают. Обменявшись лишь быстрым взглядом, они покидают комнату, прислав служанку с двумя восковыми свечами. Анна приказывает поставить их на прикроватный столик, где в полном беспорядке валяются какие- то предметы, а среди них черепаховый гребень и пара дорогих, украшенных рубинами и изумрудами сережек, брошенных так небрежно, будто это не серьги вовсе, а игральные кости.
Она внимательно осматривает мадемуазель, прежде всего измерив температуру и отметив про себя цвет лица больной, чтобы точно определить, в каких именно жидких субстанциях организма — крови, слизи, желтой желчи или же черной — нарушена гармония. Луиза вся горит, но жалуется на холод, и это явно говорит о том, что болезнь находится у нее в крови. Движения ее вялые, жизненный тонус чрезвычайно низок. На все вопросы Анны она отвечает коротко, односложно, но даже это, кажется, требует от нее очень больших усилий.