Хранители Кодекса Люцифера
Шрифт:
Похоже, что работа изначально предназначалась для обучения, поскольку она состоит по большей части из справочных пособий, а Ветхий Завет и Новый Завет спокойно можно рассматривать как исторические справки. В качестве доказательства того, что книгой пользовались, можно рассматривать короткие, написанные от руки заметки на полях, очевидно сделанные в свободное время после пробуждения и молитвы. Но в общем и целом пригодность книги для использования могла быть ограничена в связи с ее весом, размерами и мелким шрифтом. Мы вынуждены признать, что наших современных знаний недостаточно, чтобы полностью расшифровать смысл библии дьявола.
Судя по начертанию шрифта, библия дьявола была написана одним человеком. Скорость, с которой в те времена создавались подобные произведения, и его размеры позволяют предположить, что на ее написание ушло примерно двадцать лет. Если верить легенде, то дьявол, получив в качестве платы за труд душу замурованного монаха, написал Кодекс всего за одну ночь. Тот факт, что почти все места, каким-то образом связанные с библией дьявола, рано или поздно исчезали с лица земли, способствовал возникновению легенды. Монастырь в Подлажице, где ее написали, был разрушен во время гуситских войн; монастырь Бревнов, в котором она какое-то время хранилась, – тоже. О катастрофе, постигшей монастырь Браунау (современное название – Броумов), где библия дьявола находилась после этих событий, вы узнали из данного романа. Наконец, кунсткамера кайзера Рудольфа, предпоследняя обитель библии, была безжалостно разграблена как сразу после смерти кайзера, так и по завершении Тридцатилетней войны, а ее сокровища разошлись по всему свету. До сих пор лишь Королевская библиотека в Стокгольме, которой сегодня принадлежит библия дьявола, убереглась от большой беды. Это, естественно, могло бы привести к размышлениям о том, действительно ли шведы владеют настоящей, библией дьявола. Но я, собственно, хотел в этом приложении к своему роману придерживаться фактов…
Собственно говоря, дорога, которая привела к катастрофе Тридцатилетней войны, началась задолго до ее реального развязывания. Фактически годы, в течение которых разворачиваются события данного романа, нужно скорее понимать как отрезок времени, когда обстоятельства складывались настолько драматично, что война была почти неминуема, – хотя у предводителей всех партий имелись возможности предотвратить ее.
Из соображений драматургии мне показалось нерациональным начинать повествование с 1609 года, хотя он представляет собой важную веху на пути к тридцати годам войны и четырем миллионам погибших (одна пятая часть общего населения империи). [46] Люди в моей истории, впрочем, неоднократно упоминают об этом. Речь идет об императорской привилегии кайзера Рудольфа II, являвшегося одновременно главой Священной Римской империи и королем Богемии. Императорская привилегия гарантировала свободу вероисповедания протестантским землям Богемии (точнее, правителям благородного происхождения и представителям свободных городов). В Богемии протестанты составляли большинство, и кайзер Рудольф нуждался в их поддержке и мире в стране из-за постоянных ссор со своим братом Маттиасом. Однако, несмотря на свое большинство, протестанты были фактически приравнены в правах к католическому меньшинству в Богемии только с момента появления императорской привилегии. Документ гарантировал им также право выбора короля. Уже через день после вступления в силу императорской привилегии баварский герцог Максимилиан основал союз, чтобы защищать единственно верную католическую религию. В этой Католической лиге – с одной стороны – и в Союзе протестантских земель Богемии – с другой – находятся основные протагонисты первой части Тридцатилетней войны, так называемой Богемско-Пфальцской войны.
46
4 миллиона погибших за все 30 лет войны, с сегодняшней точки зрения, не кажется таким уж катастрофическим числом, поскольку мы прекрасно помним о недавней войне с 60 миллионами жертв. Чтобы правильно оценить статистику, часто помогает пропорциональное сравнение. Мой родной город за время Тридцатилетней войны испытал все ее тяжести трижды. В 1634 году из-за множественных тактических ошибок военного гарнизона он был захвачен и разграблен шведской армией. В течение считанных дней из первоначальных 12000 жителей погибли более 2000, то есть каждый шестой. Если предположить, что в круг ваших родственников и близких знакомых входит 12 человек (в среднем так оно и есть), то согласно статистике вы бы похоронили минимум двух своих друзей или родственников. Вслед за грабежом в городе вспыхнула чума; когда эпидемия закончилась, в живых осталось около 2000 человек. Таким образом, уровень смертности составил 75 %, или, если снова обратиться к нашему примеру, из всех ваших близких друзей и родственников выжили бы только вы и еще один человек. Любая война – это ад.
В 1612 году кайзер Рудольф умер, и его брат Маттиас унаследовал все его титулы (королем Богемии он стал за год до смерти Рудольфа). При жизни последнего Маттиас был убежден в том, что станет куда лучшим императором, чем его старший брат, – предположение, никоим образом не подкреплявшееся его дипломатическими успехами на должности императорского уполномоченного, а позже – короля Венгрии. Одобрение, которое он находил в своей борьбе против Рудольфа у различных представителей земель в королевстве Венгрия и в маркграфстве Моравия, следует, пожалуй, скорее отнести на счет оппозиции, выступавшей против Рудольфа, чем доверия к способностям Маттиаса. Совершенно логичным было и то, что он, едва успев занять императорский трон, превратился из постоянно плетущего интриги задиры в унылую, праздную, склонную к депрессиям копию своего предшественника, только без увлеченности искусством и искреннего интереса к науке последнего (под словом «наука» в те времена, однако, следует понимать преимущественно алхимию и астрологию). Маттиас перенес императорскую резиденцию из Праги обратно в Вену (по сути это было оскорблением) и, согласно легенде, обнаружил перед городскими воротами «прекрасный источник», что привело к строительству замка Шенбрунн, [47] добавил к короне империи несколько драгоценностей, а в остальном занимался тем, что беспомощно метался между силами, которые им управляли: Габсбургами в лице эрцгерцога Фердинанда из Внутренней Австрии и представителем династии Виттельсбахов, герцогом Максимилианом Баварским, а также кардиналом Мельхиором Хлеслем, своим министром. Бездетность Маттиаса, уже непосредственно после его вступления в должность, привела к тому, что все вокруг пускались в размышления о возможных наследниках – или, как в случае с эрцгерцогом Фердинандом, лелеяли определенные надежды.
47
Sch"onbrunn – прекрасный источник (нем.).
Последующие годы характеризовались, главным образом, разорением крупных фирм, так как экономический упадок часто предшествует началу больших войн. Международные предприятия, такие как процветающий уже 150 лет дом «Вельзер» в Аугсбурге, становились неплатежеспособными. Герой. романа Себастьян Вилфинг описывает подобную ситуацию на примере событий в Вене, которые в конечном счете приводят отца Агнесс, Никласа Виганта, к зависимости от своего потенциального зятя.
В 1617 году способность императора противостоять своему окружению ослабела до такой степени, что он согласился отдать корону Богемии и позволить выбрать наследника. Maттиас повторил судьбу своего брата Рудольфа. Богемское дворянство решило поддержать выбор эрцгерцога Фердинанда хотя его ненавидели как последователя иезуитов и боялись как обидчика протестантов, поскольку он открыто признавал себя сторонником, возможно, более жесткого курса Контрреформации и якобы публично заявил, что лучше управлять пустыней, чем страной, полной еретиков (т. е. протестантов) Таким образом, представители земель предпочли путь самого незначительного сопротивления в это небезопасное время когда экономические трудности в империи, вновь вспыхнувшая вражда между Испанией и Объединенными Нидерландами, а также безнадежное состояние кайзера, казалось, скорее подталкивали к дипломатическим, а не к решительным действиям. Кроме того, они полагались на императорскую привилегию, позволявшую им снова проголосовать за отстранение короля от власти в случае реальной опасности.
Тем не менее Фердинанд не собирался становиться католическим королем по милости протестантских земель.
Сразу после своего избрания он начал основывать иезуитские школы по всей Богемии и закрывать при этом протестантские. Вся руководящая власть концентрировалась в канцелярии короля, в его лице, а также в наместниках, которые были исключительно католиками. Это все грубо нарушало императорскую привилегию. Закрытие только что построенной новой протестантской церкви в Браунау и снос новой протестантской церкви в Клостерграбе в начале 1618 года переполнили чашу. В Браунау почти все протестантское население восстало и изгнало из города Вольфганга Зелендера, аббата монастыря бенедиктинцев, замешанного в закрытии церкви, и всех его монахов. Монастырь был разграблен, сокровища его библиотеки уничтожены.
Представители протестантских земель встретились весной 1618 года в Праге и подали жалобу императору, Ответ, полученный незамедлительно, был написан в чрезвычайно суровом тоне: кайзер запрещал проводить подобные собрания в дальнейшем. Теперь императорская привилегия даже не стоила пергамента, на котором была написана. То, что кайзер отреагировал столь круто, следует, пожалуй, приписать слабеющему влиянию его министра Мельхиора Хлесля. Кардинал всегда заботился о балансе между вероисповеданиями, но в 1618 году Маттиас был лишь тенью правящего монарха, а постоянно путешествующий кардинал Хлесль, чья уверенность в себе поколебалась после нескольких покушений на его жизнь, уступил внимание кайзера господам Фердинанду фон Габсбургу и Максимилиану фон Виттельсбаху. Из соображений драматургии я объяснил слабость кардинала скорее осложнениями вокруг библии дьявола и отказался начинать новую нить повествования с покушениями на его убийство, хотя такой поворот событий был бы, несомненно, интригующим. факты же таковы: кардинала арестовали еще летом 1618 года (в романе – весной), освободили от должности министра и держали его под домашним арестом сначала в замке Амбрас, позже в монастыре Святой Марии в Георгенбурге и, наконец, в Риме. Император не сделал ничего, чтобы защитить человека, без которого, по собственному признанию Маттиаса, его дни были хмурыми и окрашенными меланхолией.
Грубый ответ кайзера вызвал возмущение богемского дворянства. Многие полагали, что узнают в нем почерк короля и его наместников. И тогда было решено дать знак, что они готовы бороться за свободу вероисповедания и другие свободы. 23 мая 1618 года под руководством графа Маттиаса фон Турна (до сих пор он обращал на себя внимание разве что тем, что никак не мог взять в толк, зачем ему, властелину графства в Богемии, учить язык этой страны) делегация представителей земель двинулась к Пражскому Граду, чтобы привлечь королевских наместников к ответу. Планировали ли они заранее выбрасывать кого-то из окна или это было импульсивное решение, до конца так и не ясно; тем не менее дефенестрат как знак недовольства правителями была известна с 1419 го когда приверженцы Яна Гуса ворвались в Новоместскую ра тушу в Праге, чтобы освободить арестованных единоверце» При этом из окна выбросили семерых католиков, членов муниципалитета, которые погибли.
Исторические источники не совсем единодушны в том, кто из наместников присутствовал тем утром в канцелярии. Граф Ярослав Мартиниц, одновременно бургграф Праги, и Вильгельм Славата, одновременно главный судья, присутствовали наверняка, также как и писарь Филипп Фабрициус. Все трое были выброшены из окна придворной канцелярии – и все трое выжили.
Историю о том, что их спас ангел или даже сама Дева Мария, сочинил граф Мартиниц, еще не успев полностью оправиться от потрясения. Как это обычно бывает в подобных случаях, сразу нашлись свидетели, которые видели небесных властителей, оказывающих первую помощь пострадавшим. На самом деле все это, вероятно, объясняется цепью счастливых обстоятельств. Следуя тогдашней моде, господа носили толстые камзолы и плащи. Окна придворной канцелярии были небольшими, так что из них никак нельзя было выбросить человека, предварительно раскачав его. Если исследовать ситуацию на месте, станет ясно, что стена старого королевского дворца скошена наружу непосредственно под вышеупомянутыми окнами и, скорее всего, в тот момент была покрыта ползучими растениями. Кроме того, судя по запущенности находящихся внизу садов, нельзя сбрасывать со счетов и тот факт, что у стены, возможно, валялись поломанные ветви и сено. Из всего этого и возникла легенда о вмешательстве Богоматери или любезно смягчившей падение навозной кучи, которые спасли жизнь трем служащим.
Троице удалось сбежать, не получив никаких повреждений от неудачных выстрелов представителей земель, и спрятаться в доме рейхсканцлера под попечение его супруги, Поликсены фон Лобкович, светлого образа богемского общества, прославившегося своей легендарной красотой и элегантностью. И хотя никто не получил серьезных травм (а Филиппа Фабрициуса, городского писаря, после этого эпизода даже собирались наградить дворянским титулом «фон Хоенфалль» [48] за его смелость), полный разрыв отношений между домом Габсбургов и властителями Богемии в конце концов произошел.
48
Hohenfall – букв,падение с большой высоты ( нем.)