Хранительница меридиана
Шрифт:
— Это плохо, — Илья покачал головой.
— Плохо, — согласился Андрей.
Мальчик помолчал и вдруг строго сказал:
— Вам отдыхать надо идти. Вам ведь, главное, попасть в шестнадцать лучших, чтобы к десяти тысячам допустили. А там вы покажете!
— Да, мне, пожалуй, надо отдохнуть, — сказал Андрей.
— Конечно! Идите к шоссе — и на автобус. Он отсюда в центр идет. А я за вас завтра по телевизору болеть буду.
Андрей засмеялся.
— По телевизору болеть? Хочешь билет на стадион? Придешь?
— Спасибо! — сказал Илья. — Я с удовольствием.
Отдыхая
Стартовал он вместе с представителем Финляндии Йоуко Лаусненом. Бег начали стремительно. Пожалуй, слишком стремительно.
— Плюс три! — крикнул тренер. — Сорвешься!
Лауснен бежал чуть впереди.
«Не слишком ли резво мы идем?» — подумал Андрей, но темпа менять не стал.
Девять раз кричал тренер «плюс», девять кругов Йоуко бежал первым. На десятом он сдался. Андрей ушел вперед и повел бег. Над стадионом гремел голос диктора. Уже тридцать одну секунду выиграл Андрей в заочной борьбе со шведом.
Лауснен отстал метров на двести. Гул стадиона разрастался. Сначала он висел где-то за дорожкой, потом передвинулся, переполз дорожку и куполом повис над стадионом. И вдруг Андрей не услышал шума. Кто-то с размаху толкнул его в грудь, остановил и другим ударом бросил на скользкий лед.
«Трещина!» — мелькнуло в голове.
Андрей поднялся на ноги не сразу, но как только встал, снова повел бег. Тренер показал ему цифру «5» и два опущенных вниз пальца. Это значило, что Андрей проигрывает Нильсону семь секунд. На табло электрическим пунктиром мелькнула цифра «9». «Осталось девять кругов», — повторил про себя Андрей. Он вдруг почувствовал, что устал, почувствовал боль в разбитом колене. Стадион онемел.
«А пришел ли мальчик?» — вспомнил Андрей. Он хотел повысить темп, но каждое движение вызывало боль в колене.
К двум опущенным пальцам тренер прибавил еще три. Выходя из очередного виража, Андрей вдруг увидел, что Лауснен догнал его и пытается уйти вперед. И забылось все.
«Догнать! — скомандовал мозг. — Догнать!»
Андрей достал Лауснена у судейской вышки. Он обошел его, но Лауснен снова вырвался вперед. Андрею было трудно, но он шел с ним рядом. Оторваться никак не удавалось. Йоуко упрямо доставал его. Андрей пустил в ход руку.
— Рано! — крикнул тренер.
Андрей не послушался. Он обыграл Лауснена и повел бег. Он снова остался один, тренер выкрикивал плюсы, и стадион гудел, и финиш был близок.
Андрей, положив руку на венок, стоял на пьедестале. Трибуны приветствовали его. Он увидел белую шапочку Наташи. Девушка подалась вперед и что-то кричала. Андрей скользнул по ней взглядом и стал осматривать трибуну на два ряда выше. И он увидел. Мальчик стоял неподвижно, высоко подняв над головой рыжую лисью шапку.
Андрей помахал ему рукой. И мальчик тоже замахал шапкой. И Андрей помахал ему еще раз.
ХРАНИТЕЛЬНИЦА МЕРИДИАНА
Никто не знает, что видит корова. А вдруг она видит на тысячу километров? Видит она телка, желтого, как солома, с черным пятном на розовой толстой губе, с черными копытами. А что, если корова взаправду видит на тысячу километров?
Глаза у нее как пиалы. Большие, совсем непонятные.
Грустишь, Халида? Придумай, Халида, веселое!
Научиться бы ходить так же быстро, как видят глаза. Открыл глаза и увидел горы. По земной дороге до самой ближней вершины нужно идти целый день. А тут открыл глаза — и увидел. Встать бы на такой луч и покатиться по нему, как по ледяной дорожке. Открыл глаза — и на горе, посмотрел на город — и вот уже на базаре, возле развалин Биби-Ханум, и, может быть, даже на звездах.
Смеется Халида! Она сидит на каменном дувале, на зачарованной горе Кухак. Говорят, эта гора прилетела из Сирии и раздавила вражеское войско.
Петухи орут. Ослы ревут. Мычат коровы. Куда ни глянешь, розовые руки цветущих деревьев.
Скоро прибежит Мухера. Играть в куклы. Потом придут посетители. Халида продаст им билеты и будет смотреть, как бродят они возле стен дувала, фотографируют Самарканд, лезут на каменный футляр секстанта. Этот секстант — огромная каменная дуга, уходящая в землю. Археологи, чтобы сохранить единственный инструмент из обсерватории Улугбека, возвели над ним кирпичную крышу, и получился глубокий погреб. По каменным ступеням посетители идут вниз, щупают любопытными руками обтесанные камни секстанта, забираются внутрь дуги, стоят, печалятся, смеются.
Удивительно ходить по самой ниточке меридиана. По одной из тех черных полос, которые пересекают карты и глобусы.
Халида смотрит на посетителей и жалеет их. Она может каждый день бегать по меридиану вверх и вниз. Она подметает меридиан. Она бросает на него цветы. Она охраняет его. Тот самый меридиан, часть огромного астрономического прибора, который помог Улугбеку закрепить на небе тысячу звезд.
Халида знает про Улугбека не меньше настоящего ученого. Его звали Мухаммед-Тарагаем. Он родился в походе и всю жизнь воевал. Он был неудачный полководец и великий ученый. Вычисления его были точны и удивляют современных астрономов. Улугбек измерял расстояния «газами». Это была странная мера. «Один газ равен ширине 24 пальцев, — гласит арабская рукопись, — ширина одного пальца равна толщине шести зерен ячменя, а каждое зерно ячменя равно толщине семи волосков из хвоста лошади».
Халида знает про Улугбека, даже, может быть, больше ученых. Она знает, что ему не хватало счастья. Зачем человеку смотреть на небо, если он счастлив на земле?
Халида так и сказала тому посетителю. Он смеялся, когда покупал у нее билет. Он крикнул ей «ку-ку», стоя на меридиане. Он целился в нее из фотоаппарата и смеялся. Халида закрыла лицо рукавом и убежала, а когда заглянула обратно, он сидел на секстанте, и лицо у него было совсем грустное.
Халида поняла, что этому человеку очень нужно счастье. Когда он уходил, она сказала ему: