Хранительница
Шрифт:
– Франя, а нельзя ли побыстрее к сути дела?
– Не перебивай умного человека!
– Франя, ты уже достал! – не выдержал Самконг.
– Все, подхожу к сути! Вам известно, что монахам запрещено пользоваться во время паломничества каким-либо средством передвижения, кроме своих ног? Я думаю, что известно. Но вам наверняка не известно, что если старый, но очень благочестивый монах все же решит отправиться замаливать свои грехи, то с письменного разрешения отца-настоятеля он может воспользоваться ослом. Вот так. Можете преклонить передо мной колени.
– Письменное разрешение у тебя, разумеется, есть.
Франя надменно глянул на Таша.
– Мог бы не уточнять. Осел с поклажей ждет нас у выхода. Когда будем проходить проверки, на нем буду ехать я, а все остальное время – Рил.
Да, до деревни, где их будут ждать, хоть и не слишком далеко, но хромать до нее в разбитых башмаках... Таш не мог не признать, что идея с ослом была хорошая.
– Ты гений, Франя, – искренне сказал он. – Бадан рядом с тобой просто мальчик на побегушках.
Франя расплылся в улыбке.
– Вот он, сладкий миг признания!
Самконг посмотрел на них и поморщился.
– Ну и рожи у вас, ребята. Таких в приличный дом на порог не пускают.
– А мы и не хотим в приличный дом, правда, Рил? – не удержался Франя. – Ты же не хочешь вернуться в приличный дом твоего мужа?
– Ни за что! – на секунду забывшись, слишком резко ответила она. – Идемте уже! Чего мы ждем?
– А мы ждем, когда наш гений наговорится! – сладким голосом протянул Самконг.
– Опять гонения и клевета! – обреченно сказал Франя, поднимаясь со стула.
Пила уже снова плакала, обнимая подругу. Она понимала, что сейчас теряет ее навсегда. Одной богине ведомо, где и когда они встретятся, и встретятся ли вообще. Слова мужа о том, что они смогут навестить ее в Вандее, сейчас не согревали надеждой – она была слишком здравомыслящей, чтобы верить в такую туманную перспективу. Рил тоже обнимала Пилу, но ее уже вовсю подстегивало чувство приближающейся опасности. Понимая, что Пила сейчас не в состоянии мыслить трезво, она обратилась к Самконгу, который в этот момент прощался с Ташем и Франей.
– Самконг, вам тоже лучше поторопиться! Уходите прямо за нами, они скоро будут здесь. Оставьте Гару, от нее все равно ничего не добьются. После того, как они все прочешут, можете вернуться, у них не хватит сил понять, что я связана с этим домом. Но сначала обязательно проверьте, вдруг я ошибаюсь. Пила, милая, вам пора!
Самконг, донельзя удивленный ее монологом, глянул на Таша. Тот кивнул. Тогда он быстро поцеловал Рил, взял Пилу за руку и повел наверх, запирая и замаскировывая за собой дверь. Его друзьям предстояло идти в противоположную сторону, по подземному ходу, который Самконг, к большому его сожалению, не успел достроить и который заканчивался всего лишь в одном из бедных кварталов на окраине, хотя по-хорошему должен был вести за город.
По настоятельной рекомендации отца Вигория князь приставил к Ведагору двух помощников, которых звали Зойт и Багин. Чего от них ждать, ни он, ни, тем более, Ведагор не знали, но пренебречь рекомендацией отца настоятеля было, конечно же, невозможно.
Наутро после посещения князем храма им и Ведагором был разработан четкий и конкретный план действий. Обещанные отцом настоятелем сведения о местонахождении Рил так и не поступили. Богер только хмыкнул на извинения отца Вигория, переданные ему через Багина. Опять эти маги что-то там накрутили! Ему еще утром доложили, что в башне магов ночью был взрыв, а утром стало видно, что по ней пошла трещина до самого основания. Те кварталы, на которые настоятель указывал еще вчера, конечно, были должным образом прочесаны, но результата это не принесло. Да Ведагор, со свойственной ему предусмотрительностью, его и не ожидал, больше надеясь на жесткий контроль на воротах, а также дорожные патрули за их пределами.
Чтобы организовать этот самый жесткий контроль всего лишь за пару часов, Ведагору пришлось потратить огромное количество усилий. И, к сожалению, он вынужден был признать, что без помощи прикомандированных к нему отцом-настоятелем Зойта и Багина у него это вряд ли бы получилось. Ему стоило большого труда вбить в тупые головы княжеских гвардейцев, что проверять следует всех, не делая скидку ни на общественное положение, ни на пол, ни на возраст. Любое существо, выходящее из городских ворот на двух ногах, должно быть со всех сторон осмотрено, ощупано и обыскано. То же касалось и разного вида поклажи, будь то мешок с зерном, чемодан с тряпьем или тюк с невыделанными кожами. Все следовало вскрыть, досмотреть и тщательнейшим образом перетрясти, дабы не дать княгине ни малейшего шанса выскользнуть за ворота таким образом.
Но благородные головы выделенных князем гвардейцев, похоже, не были предназначены для того, чтобы выполнять работу полиции, которую они считали для себя недостойной. И если обыскивать молодых и симпатичных барышень и молодых дам всех сословий никто не отказывался, то ощупывать мужское неблагородное население желающих было мало. Равно как и перетряхивать чужое барахло. Монахов же традиция и вовсе предписывала пропускать без досмотра. Ведагор сорвал голос, пытаясь вдолбить, что они должны делать, но толку с его криков было чуть. Стоило ему отвернуться, как все возвращалось на круги своя. Он хрипло матерился на непрофессионалов, хотя сам же наотрез отказался привлекать к этому делу полицию, справедливо полагая, что среди них наверняка немало таких, кому платят за то, чтобы они закрывали глаза в нужный момент. Поэтому помощь Зойта и Багина, смело пользующихся тем, что они работают на храм, и не слишком церемонящихся с гвардией, была воистину неоценимой. Сложность была лишь в том, что вместе с Ведагором их было трое, а ворот – пять. Поэтому они постоянно курсировали между ними, не давая спуска тем, кто не проявляет должного служебного рвения, а также лично приглядывая за обстановкой.
Оная же обстановка значительно улучшилась только тогда, когда к гвардейцам на воротах присоединились храмовые боевые маги. Они не делали ничего особенного, но само их присутствие здорово дисциплинировало благородных воителей.
Ввиду его слабого здоровья, Ведагору была выделена легкая коляска, запряженная парой лошадей из княжеской конюшни, и он мог без труда и с хорошей скоростью передвигаться по городу. К сожалению, эта коляска его и подвела. Как раз при подъезде к западным воротам совсем новая упряжь лопнула, и Ведагору пришлось несладко, пока он не сумел-таки остановить лошадей. Съехав на обочину и притулившись у высокого деревянного забора, Ведагор бросил по монетке двум мальчишкам и одного послал за шорником, а второму велел сторожить коляску. Сам же, передвигаясь с огромным трудом и то и дело останавливаясь, направился к воротам. В конце концов, нет худа без добра, и он сможет понаблюдать за тем, как проводится досмотр, чтобы потом нахрипеть на виновных из-за замеченных ошибок.
У южных ворот было спокойно. Никакого столпотворения не замечалось, не было даже очереди, как у западных и восточных, и Ведагор слегка сбавил шаг, хотя и так плелся медленнее, чем улитка. В данный момент досмотр проходила тройка монахов, один из которых почему-то ехал на осле. Немного погодя, он понял, почему. Монах стал слазить с осла, и стало видно, что он стар просто неимоверно.
Как такого могли вообще отпустить в паломничество? «И куда смотрит отец-настоятель?» – удивился про себя Ведагор. Старый монах между тем показывал солдатам какую-то бумагу, потом подозвал своих спутников и стал у одного из них разматывать тряпку на голове. Судя по тому, как солдаты начали дружно отворачиваться, там было что-то малопривлекательное. Второй его спутник, судя по всему, послушник, тоже выглядел довольно жалко: маленький, рыжий, да к тому же еще и хромой. Солдаты не стали их задерживать ни одной лишней минуты. Презрительно усмехающемуся про себя Ведагору показалось, что их даже слегка поторопили. Однако один из магов, похоже, был другого мнения. Он поднялся, сделал знак рукой, отменяя приказ, и направился к странноватой троице.