Хранящая прах. Книга 2
Шрифт:
– Пусти! – пыталась вырваться Дана, грубо пихнула в грудь локтем. – Пусти, раскричусь!
– Кричи.
Уцепившись за траву, Дана попыталась высвободиться и отползти. Арьян не позволил, рывком подтянул к себе, придавил взъярившуюся княжну, ощутил, как колотится сердце, как вздымается грудь в судорожном дыхание, как щёки багрянец заливает, а глаза серые темнеют и мерцает на самом донышке этих колодцев холодный свет.
– Не злись, княжна, – проговорил Арьян и прижал девку грубее, и сам не знал зачем, но неодолимо-дикая
Дана попыталась развернуться, чтобы пнуть, но ничего не вышло. Арьян зажал девичьи ноги между коленями, пригвоздил запястья к земле, грозно навис над ней, распяв. Дана заметалась, выпуская придушенное рычание, волосы опутали лицо, ноздри гневно и шумно раздувались. Девица плотно сжала губы, глядела из-под ресниц обжигая.
– Ты уже сказал мне ответ, что тебе ещё нужно? – выпалила она разгневано.
– Ничего, – ответил Арьян и впился в её горячие губы.
Дана замерла, а потом забилась сильнее, задохнулась, попыталась увернуться, Арьян захватил её рот снова, прижался в настойчивом поцелуе, раскрыл нежные губы языком, принялся ласкать твёрдо. Девушка вдруг вся ослабла, и Арьян ощутил под собой мягкость стройного тела через ткань одежды. Насытившись, княжич отстранился. Дана оставалась лежать смирно, подрагивали тёмные ресницы и дыхание тёплое трепетало.
Княжич, обвёл взглядом изгибы её тела, разгорячённый лик, почувствовал, как в штанах тяжелеет и падает камнем свинцовая волна в пах, пролилось возбуждением по телу, что голову закружило, будто багульника надышался. Арьян отстранился и отпустил руки девушки. В ушах гул крови, муть в глазах. Переведя дух, Дана шевельнулась, а затем привстала.
– Я не…
Звонкая пощёчина опалила щёку, прервала его оправдания.
– Это за то, что в сердце у тебя одна, а целуешь другую, – выдохнула Дана сердито, поднялась с травы и пустилась прочь.
На этот раз Арьян не бросился нагонять, остался сидеть на земле обескураженный. Дурман трав ли перемешал чувства, или ночь заколдованная, что вырывает наружу тайные вожделения. Он думал и не мог понять, что на него нашло. Разъярённый взор Даны прожигал, на языке вкус её губ – горько-сладкий, женский дух пробуждал неведомое в нём необузданное чувство.
Княжич тряхнул волосами, сбросил наваждение. Поднялся едва – его всего трясло. Даны не видно. «Куда понесло эту шалую девку?».
Вопли и весёлый шум лился с берегов, возносился к небосводу, тревожил воздух и душу. Арьян взглянул в край острога. Сделав вдох и выдох, он развернулся и пошёл к детинцу, на этот раз его никто не остановил, и княжич смог вольно добраться до светлицы, пустой и тёмной.
Впотьмах Арьян прошёл к левому углу, лёг на длинную скамью, распростёршись, прикрыл веки. Ощущал, как холодок перекатывался по дымному воздуху, оглаживая кожу, утекая через окно, как волна внутреннего жара круто поднимается к груди и быстро опадает книзу живота, как рвётся дыхание сбивчиво, как дразнит благоухание княжны. Щека от удара ещё пламенела, а внутри распадалось на обломки былая уверенность и твёрдость. Какой-то необузданный звериный порыв пробудился в нём. И для чего гнался за ней? Страстно целовал? Бессмысленно как-то всё получилось. Да и никогда бы так не поступил.
«Что нашло?» – наверное, это просто бесплодные старания сказывались. Столько дней отстаивал у отца разрешение идти на валганов, ожидал, не находил покоя. Всё это обратилось против него.
Он всё ещё видел палящий взор Даны, что расплывался в плотном мареве, тускнело мерцание красной меди волос, обрамлявших матовое лицо и спадавших на узкие плечи. Арьян старался выбросить из головы рыжеволосую девку, пробовал заснуть, хоть до утра уже и недолго осталось. Но бродившие в голове мысли не давали быстро уснуть, бросая его время от времени от одной крайности в другую. Завтра в дорогу. От этой мысли сердце с новой силой содрогнулось в глухом предчувствии неизвестного. Дана окончательно растворилась, когда в память вплыл голос Мирины, чуть хриплый и глубокий, глаза небесно-голубые бездонные, косы длинные, грузные, золотистые, что мёд. Летнее тепло заплескалось внутри. Она была сейчас дороже всего.
Сжав челюсти, княжич развернулся к стене и сомкнул глаза, вслушиваясь в тишину, стараясь отрешиться ото всего. Да едва это получалось, как вновь вторгались в голову помысли о дочери Радонега, беспокоя.
«Что, если все потуги пустыми окажутся?» – внутри полыхнул пожар ярости, упал гнетущим горьким осадком.
Ведать бы что с ней, проникнуть в помыслы её, коснутся сердца, услышать желания. Грудь распирало от чувств разных и мутной тревоги. Таска возрастала, толкая его в чёрную пропасть, раскачивала, баюкая в пустоте. Арья не помнил в какой миг забылся. Только сквозь толщу дремоты ясно слышал, как немного погодя в хоромину ввалился Данимир. Шаг его был тяжёлый, как и дыхание. Нетрезвый. Молча упал на свою постель, а после вновь пролилась тишь. Арьян же опять нырнул в болотистую заводь сна, что неподъёмной ладонью легла на него, погружая во мрак. Когда в следующий раз пробудился, было уже ясно.
Несмотря, что ночь была тревожной, ощущал себя вполне сносно, хоть думал, что последствия гульбы будут скверными – проснётся разбитым и вялым, но даже раны не тревожили, а в теле сила и бодрость плескалась.
Что не скажешь о Данимире. Растрёпанный и помятый брат ещё спал, распластавшись по сбившемуся ложу. Арьян не стал его сразу будить, велел Митко воды натаскать колодезной и одежду чистую принести, да еды какой. И когда отрок вернулся, громыхая кадками да шагами, продрал глаза и княжич.
Арьян с долей сочувствия посмотрел на него, вздохнул и прошёл к ведру, зачерпнув ковш воды, вернулся, подавая питьё.
– Доброе утро, – поздоровался.
Конец ознакомительного фрагмента.