Хромосома-6
Шрифт:
– Чересчур заняты в этой дыре посреди незнамо где? – заулыбалась Кэндис.
– Да дело не только в моей занятости, – признался Кевин. – Очень много всего случилось.
– Например? – спросила Кэндис, сдержав улыбку. Ей нравился этот застенчивый, скромный работяга-исследователь.
Кевин, подыскивая слова для ответа, сделал несколько неопределенных жестов руками, потом, покраснев, выпалил наконец:
– Ну, всякое такое.
– Вы, ученые, меня до смерти ухохочете, – сказала Кэндис. – Ладно, шутки в сторону. Счастлива доложить, что у
– Ну, я бы не стал так преувеличивать...
– Ой, он еще и скромник! – воскликнула Кэндис. – Умный, очаровашка и скромный. Сочетание – наповал!
Кевин открыл было рот, но не мог произнести ни слова.
– Я очень сильно выйду за рамки, – продолжала Кэндис, – если приглашу вас отобедать со мной? Как раз собиралась пойти купить где-нибудь гамбургер. Еда в столовой клиники мне малость поднадоела, да и неплохо было бы глотнуть свежего воздуха, коль скоро солнышко выглянуло. Что скажете?
Голова у Кевина пошла кругом. Приглашение было неожиданным, и в обычных обстоятельствах он уже только поэтому отыскал бы причину, чтобы отклонить его. Однако нотации Бертрама были еще свежи в памяти, и Кевин колебался.
– Вам, часом, не киска язык откусила? – поинтересовалась Кэндис. Склонив голову, она игриво поглядывала на него из-под изогнутых бровей.
Кевин повел рукой в сторону лаборатории, потом промямлил что-то про то, что Эсмеральда его ждет.
– А вы позвонить домой не можете? – спросила Кэндис. Интуиция подсказывала, что ученому хочется составить ей компанию, и потому она упорствовала.
– Наверное, – ответил Кевин. – Думаю, я из лаборатории позвоню.
– Чудно, – сказала Кэндис. – Хотите, чтобы я вас здесь подождала или пошла с вами?
Такие нахалки Кевину в жизни еще не попадались, да и вообще его общение с женщинами не давало повода говорить о множестве приключений и большом опыте. Его последней и единственной (не считая пары трагедий в средней школе) любовью была коллега по аспирантуре, Жаклин Мортон. Их отношения рождались из долгих часов совместной научной работы, потребовалось много месяцев, чтобы природа взяла свое: Жаклин была так же застенчива, как и Кевин.
Кэндис поднялась на несколько ступенек и встала рядом с Кевином. Росту в ней было около пяти футов трех дюймов с учетом кроссовок.
– Если вам трудно решить и если вам все равно, то я поднимусь с вами, ладно?
– Пошли, – согласился Кевин.
Скоро он перестал нервничать. Обычно при общении с женщинами его угнетала необходимость ломать голову над темами для разговора. С Кэндис же у него не хватало времени даже для того, чтобы призадуматься. Она одна тянула нить беседы, не давая ей ослабнуть ни на минуту. Они поднялись всего на две лестничные площадки, а она успела поболтать о погоде, о городе, о клинике и о том, как прошла операция.
– Вот моя лаборатория, – сказал Кевин, открывая дверь.
– Фантастика! – искренне изумилась Кэндис.
Кевин
– Вы идите и звоните, – сказала Кэндис. – А я тут осмотрюсь, если можно.
– Как вам угодно.
Кевина немного беспокоило, что он так поздно предупреждает Эсмеральду о том, что не придет обедать, она же поразила его своей невозмутимостью: спросила только, в котором часу подавать ужин.
– В обычное время, – ответил Кевин. И, немного поколебавшись, добавил, удивляясь самому себе: – Возможно, я приду не один. Это вызовет неудобства?
– Никаких, – уверила Эсмеральда. – Сколько персон?
– Всего одна, – сообщил Кевин. Он повесил трубку и потер ладонью о ладонь. Руки слегка повлажнели.
– Так мы идем обедать? – крикнула Кэндис через всю комнату.
– Идем, идем! – откликнулся Кевин.
– Вот это лаборатория! – ахала она. – В жизни не подумала бы, что увижу такое в сердце тропической Африки. Скажите, а что вы творите на всем этом фантастическом оборудовании?
– Пытаюсь усовершенствовать протокол.
– А поточнее нельзя?
– Вам действительно хочется узнать?
– Да, – кивнула Кэндис. – Мне интересно.
– В данное время я занимаюсь малыми антигенами тканевой совместимости. Знаете, это белки, которые делают вас уникальной, самостоятельной личностью.
– И что же вы с ними делаете?
– Вообще-то отыскиваю, где располагаются их гены на нужной хромосоме, – сказал Кевин. – Затем ищу транспоназ, имеющий отношение к этим генам, если таковой имеется, для того чтобы переместить гены.
– Ну, тут я уже пас, – со смехом призналась Кэндис. – Транспоназ – это для меня тьма кромешная. Правду сказать, боюсь, многое из этой молекулярной биологии мне не по мозгам.
– Вовсе нет, – возразил Кевин. – Принципиальные основы не так уж и сложны. Самое главное – и это понятно лишь немногим – в том, что некоторые гены способны передвигаться по своей хромосоме. Особенно это свойственно В-лимфоцитам для увеличения разнообразия антител. Другие гены еще подвижнее и способны меняться местами со своими близнецами. Вы, конечно, помните, что существуют по два образца каждого гена?
– А как же! – хохотнула Кэндис. – Точно так же, как существуют по две копии каждой хромосомы. А в наших клетках по двадцать три хромосомные пары.
– Точно, – похвалил Кевин. – Когда гены меняются местами на своих хромосомных парах, это называется гомологическая транспозиция. Такой процесс особенно важен при образовании половых клеток – как яиц, так и сперматозоидов. Это помогает росту генетических перестановок и соответственно увеличивает способность вида к развитию.
– Значит, эта самая гомологическая транспозиция имеет значение для эволюции, – сказала Кэндис.
– Совершенно верно, – одобрительно кивнул Кевин. – Как бы то ни было, мигрирующие генные доли называются транспозонами, а ферменты, которые усиливают их миграцию, называются транспоназами.