Хромосома Христа, или Эликсир бессмертия
Шрифт:
– Дай! – сказал тогда Жора, и зашевелил пальцами левой руки.
Он словно струны перебирал… На арфе. Точно хотел вызвать звон этих струн к жизни, Орфей… Словно…
– Дай! – приказал он Славе ещё раз, и его длинные пальцы Орфея снова неистово зашевелились, заплясали в поисках струн.
– Что? – тупо глядя сквозь свои круглые потертые очки, спросил Слава.
Он не понимал, что он должен дать Жоре. Ведь у Жоры, в его понимании, всё уже было – деньги, признание, слава, крест… Что ещё нужно для счастья?
Слава терялся в догадках.
– Гвозди, – сказал Жора и кивнул бровью на кастрюлю с гвоздями.. Каждому было ясно: Жорина ладонь, никогда ни у кого ничего не просившая, теперь просто выпрашивала подаяния – гвоздей… Как милостыню.
Это стало понятно и Славе. Он выгреб своими кургузыми пальчиками горсть сизых ощетинившихся гвоздей и тотчас бросил их в Жорину ладонь. Как угли! Будто эти гвозди были только что из-под молотка кузнеца, будто они ещё шипели, выдернутые из воды в бочке, шёл даже пар… словно…
– Ужас, – говорит Лена. – Как можно…
– И вот тут-то, – продолжаю я, – нет-нет… Это надо было видеть! Я постараюсь, я попробую… Но боюсь, что…
– Что?..
– Рассказать об этом…
– Не бойся, – говорит Лена, – ничего не бойся.
– Ты как Тина, – говорю я. – Она тоже…
А ведь и в самом деле: рассказать то, что… О том, как… Это же – такая история! Поэма! Ода! Где Овидии, Петрарки, Шекспиры?!
Иуды – отдыхают!
– Не тяни, – говорит Лена, – смелее…
– Хм!.. Не толкай, – прошу я, – я и так еле держусь на ногах. Стою на краю, видишь!
– Давай, давай, – подталкивает Лена, – это твой край!
И, что называется, толкает меня – лети!
В пропасть Жориной ладони…
Макс ощерился на палачей всей своей собачьей ненавистью, и если бы меня не было рядом, он бы разодрал на куски и Валерочку, и Ушкова, и Перемефчика… А вместе с ними и всх этих швондеров и швецов… Ага: если бы меня не было рядом.
– И вот, – говорю я, набираясь смелости, – ладно… И вот…
Я не знаю, как это пересказать.
– …сперва, – говорю я, – Жорин мизинец вместе с большим пальцем взяли первый гвоздь…
– Как это? – спрашивает Лена.
– Я пробовал потом дома. Сам. И знаешь…
– Как так взяли? – снова спрашивает Лена.
– Я не помню, чтобы Жора когда-нибудь держал в руках скрипку. Или гитару. Или балалайку… Помню, как он бережно прятал Юрину скрипку в футляр, когда нужно было её спрятать от полиции…
– Продолжай, – говорит Лена.
– Так вот… этот первый гвоздь в мгновение ока оказался вдруг между указательным и безымяным… Шляпка у ногтей, остриё – в ладонь… Ловкость рук, вернее Жориных пальцев! Да-да, – ловкость, ловкость! Жорины пальцы – это, знаешь ли… Я ведь видел их каждый день, каждый божий день… В работе… Помнишь, как Бог Своими Божественными Перстами, творя чудо рождения Адама… Микеланджело как никто другой изобразил этот миг… Ну ты знаешь…
– Знаю, – кивает Лена.
– На века! Навеки! Ты видела, какой это непомерно тяжкий, непосильный и невероятно нежно-радостный труд – созидание… Сотворение… Мира. По сути ведь мира! Через Адама. Так вот…
– Сравнил, – говорит Лена.
– Жорины пальцы…
– Рест, ты…
– Пальцы творца… Если хочешь… Да!.. Ты пойми… Нет-нет, ты всё-таки слушай, слушай…
Теперь я молчу.
– Наверное-таки ловкость, – говорю я затем, – но и надёжность!.. Уверенность в том, что вырваться из цепей этих чудотворных пальцев никогда и никак невозможно. Цепкость, да! Даже если они напрочь раскрыты, расправлены, распростерты. Фишка в том, что…
– Фишка?
– Цимус в том…
– Рест, скажи по-русски.
– Загогулина, – говорю я, – в том, что…
Тииинн… Тиииннн…
(Тинка!..)
– В чём же?..
– Гвозди пели – тиннннн…
– Жуть!.. Но почему же ты не вмешался?
Я не знаю, что на это обвинение ответить.
– Он только скосил глаза, – продолжаю я, – на свою левую руку: больно, мол… Все глаза мира уставились на его лицо! Кровь… горячая Жорина кровь брызнула вдруг так роскошно и крепко, так старательно… оросив всех вокруг… как шампанским, как победительным шампанским победителя автогонки, шипя и печатая и печатая, словно клеймя Жориным клеймом… Всех! У меня до сих пор на футболке те кровавые крапинки, точно…
– У тебя?! – Лена просто ест меня взглядом.
– У меня, – говорю я, – а что?.. На футболке… Показать?
– Но…
Я достаю футболку из сумки:
– Вот, смотри…
Я тычу белую футболку с красными пятнышками Жориной крови прямо под нос Лене.
– Рест, ты в своём уме?
– Да, – твёрдо говорю я, – в чьём же ещё?
– Нооо…
– Лен, я не конь!
– Но… ты… был… свидетелем…
Лена умолкает и вопросительно смотрит на меня, не мигая. Приходится признаваться:
– Ну не то чтобы… Все телекамеры мира, понимаешь, это… как бы это тебе… Это как эмпатия – ты как бы сам участвуешь… Силой воображения и преображения… Понимаешь?..
– А футболка?..
– Что?
– А Жорина кровь? Значит, ты был не только…
– Что?
– Но соучастником!
Да знаю, я знаю! Не только, не только! Но я пока в эту тайну не хочу посвящать даже Лену. Не то она… Не то мы… Нет-нет! Не теперь, не сейчас!..
– Ну каким соучастником! – говорю я, – просто… Просто я…
Просто я не готов сейчас об этом рассказывать – скоро рассвет! Хотя бы часок-другой вздремнуть до того, как…
– Дорасскажу в Турее, – мирно произношу я, – давай спать.
И уж какой же тут сон?!
Тииинннн…
Звон на весь мир…
(Тинка – вот ведь где соль…).
Глава 9
– Не помню, где я, – говорю я потом, – куда я задевал…
– Вот, – говорит Лена, подавая мне очки, – ты как всегда оставил их…
– Ага, спасибо. Так что?