Хромой Орфей
Шрифт:
– Ну вот, можно... того-с... идти домой, - сказал из-за спины адвокат, подавая сигнал к отступлению.
И опять - двери, двери, коридоры, лестницы, которые словно текли вниз, и последней волной их вынесло на улицу, на яркое солнце. Войта зажмурил глаза от этой яркости, но заметил, как Годек энергично отстраняет свору поджидающих фотографов.
– Не нужно, господа!
– кричал он, взмахивая руками.
– Не трудитесь понапрасну!
Один из них все же прицелился объективом, и Войта увидел, как Алена находчиво отвернулась и предложила новоиспеченному супругу двигаться дальше.
Но
– Кто же так делает?
– Падевет, разойдясь, шутливо ткнул его в грудь. Женится, паршивец, а сам ни гугу! А я-то помню его еще учеником с соплями под носом... Ну не беда, пришли мы, дорогой Войтишек, поздравить тебя малость, пусть у вас... как говорится... с паничкой совет да любовь будет, да смотри не халтурь, ха-ха-ха! Ну-ка, похвались.. А у тебя губа не дура, гром тебя разрази!
Невеста не успела опомниться, как все трое по очереди пожали ей руку. Она уставилась на них, бледная, и только тогда пошевелилась, когда Гияи сунул ей в руку дешевенький букетик.
– Значит, кучу детишек, молодая пани, - щедро пожелал Гиян в придачу, - а парня вы для этого дела выбрали толкового, так пусть же у вас будет много маленьких жестянщиков!
«Ради бога, спасите!» - телеграфировала взглядом милостивая пани своему защитнику, адвокат встрепенулся, и под его умелым руководством инцидент был ликвидирован за несколько секунд. Он со значительным видом заслонил обеих женщин, изобразив на лице учтивую улыбку.
– Простите, позвольте представиться - доктор Годек... Весьма рад, господа, - он так и сыпал словами, с очаровательной небрежностью пожимая всем троим руки.
– Благодарим вас от души, очень мило с вашей стороны, но, к сожалению, неотложные обстоятельства... придется вам уж нас... того-с... извинить... Еще раз большое спасибо, до свидания, господа! Нам пора, не правда ли?
Он круто повернулся, сбросил улыбку, жестом пригласил дам следовать вперед, и не успели поздравители рта раскрыть, как новобрачные со своими свидетелями уже быстро шли к остановке. В последнюю минуту Швейда успел сунуть оторопевшему Войте сверток с подарками.
Гм... Они остались торчать на мостовой в своих воскресных костюмах, но ни один из них словом не коснулся того, что сейчас разыгралось.
Падевет только сдвинул кепку на затылок да вытер лоб тыльной стороной ладони.
– Н-да, брат, - высказался он лаконично и сейчас же добавил: - Вот жара, верно?
– Жарковато, - оживился Гиян и губы облизнул; - Сейчас бы... пивка! Ох и напился бы я до отвала!
Из дверей повалила на солнце новая, многолюдная свадьба, ожили фотографы, и трое рабочих были незамедлительно оттеснены, чтоб, не дай бог, не попали в кадр.
На
– Благодарю вас, друг мой, - прошептала она убитым голосом.
– Это было ужасно!
Он улыбнулся ободряюще.
– Зато все кончилось. Только еще, как мы условились.
– Он наклонился к ее маленькому ушку.
– Я немного... того-с... опасаюсь вашей мягкости, а между тем... слишком уж чувствительной быть не нужно, поверьте! Это вредно даже для него. А он, кажется, в самом деле славный малый...
Алена с окаменелым лицом бросила букетик в урну, спросила каким-то высохшим голосом:
– Эту комедию ты устроил, Войтина?
– Нет, - вяло пробормотал он.
– Понятия не имею, как это получилось... ей-богу!
Алеш слушал, вальяжно опершись на столб, и кротко улыбался. Смятение невесты, как видно, доставляло ему известное удовольствие, и он решил насладиться им до конца. Был он на голову выше Войты, с отшлифованной спортом фигурой, на которой даже лохмотья бродяги и те казались бы элегантными. Он излучал неуязвимую самоуверенность, его белозубый смех обезоруживал. С Войтой он держал себя хорошо, даже с неуловимым оттенком сочувственной симпатии.
Он выплюнул изжеванную спичку.
– Колоссально, - пустился он в анализ.
– Ты обратила внимание на этого чинушу? Вид у него как у оптового торговца осами!
– И весело захохотал собственной шутке.
– Держу пари, у него геморрой и супруга весом в центнер. А эти три молодца!
– А что в них смешного?
– неожиданно ощетинился Войта, помешав Алешу сообщить свои дальнейшие наблюдения.
– Они порядочные люди, - уже совсем тихо закончил он.
– Оставь, - устало сказала Алена молодому Годеку.
– Я не в настроении.
Что все это значит?
– ломал голову Войта, пока они поднимались к вилле по крутой улице. В нем бурлили противоречивые чувства, он в них не мог разобраться. Вагон трамвая, переполненный телами и запахами, шатался из стороны в сторону, бросал пассажиров друг на друга, милостивая пани отважно страдала, обмахивалась надушенным платочком. Ему было чуть ли не жаль ее, но когда он поймал ее беглый взгляд, то уже не нашел в нем той приветливо-ободрительной улыбки, какой она одаряла его вчера вечером. Его охватило совершенно необоснованное, но до странности определенное ощущение, что он сам во всем виноват: в том, что война, что тотальная, мобилизация, что Алена родилась в двадцать четвертом году, и за свадьбу эту он в ответе и даже за духоту в вагоне.
Войта поднял глаза на Алену и Алеша - они стояли рядом, красивые, стройные, и в этот миг он с предельной ясностью понял, до чего же они подходят друг к другу. Это кольнуло его, он постарался скорее прогнать неприятную тревогу и тут заметил, как Алена ни с того ни с сего подмигнула этому красавцу - так подмигнула, как это делают близкие люди. А когда в полном молчании подходили к калитке, милостивая пани по-прежнему на несколько шагов позади, Войта со странным смущением констатировал, что топает он с правой стороны своей жены, в то время как молодой Годек с великолепной непринужденностью вышагивает с левой. Ну и что?