Хромой Орфей
Шрифт:
Да ничего, конечно, глупости, - он отбросил эти мысли и приравнял к ним свой шаг.
– Наконец-то дома!
– со вздохом облегчения воскликнула милостивая пани на пороге виллы.
Холл приветливо дохнул им в лицо, за спиной захлопнулась входная дверь, и тут-то на месте, где до недавних пор всегда расходились пути Алены и Войты, у нижнего конца сверкающих перил, это и произошло.
Что произошло?
Да, собственно, ничего особенного, только в момент, когда Войта собрался последовать вверх по лестнице за Аленой и Алешем, он наткнулся на непредвиденную помеху. Милостивая пани остановилась
Он не сразу заметил, что она протягивает ему свою холеную руку.
– Так, - сказала она ласково приглушенным голосом, - а теперь, Войта, я должна наконец-то как следует поблагодарить вас. За себя и за Алену.
Войту насторожил торжественный тон хозяйки, он поежился, недоуменно поднял на нее глаза, не отпуская руки с перил. К чему это она?
– С вашей стороны было так благородно... Я ни минуты не сомневалась... И бог даст, представится случай...
Признательность ее переливалась через край, но милостивая пани ни на шаг не отступила, и он понял все скорее по ее позе, чем по медовым словечкам, порхавшим вокруг его ушей. Он так и замер... Невольно отшатнулся от ее руки, протянувшейся к его волосам, - если не считать этого, он не в силах был двигаться. Нет, ты слушай! Что она говорит?
– ...Полагаю, нет нужды еще раз повторять, что никаких дальнейших обязательств с вашей стороны отсюда не вытекает... Чисто формальная мера, чтоб не придрались власти... После войны спокойно и дружелюбно мы все приведем в порядок...
Где Алена? Увидел ее через плечо милостивой пани; она поднималась по лестнице бок о бок с Алешем неестественно медленным шагом и ни разу не оглянулась. Он хотел позвать ее, но не смог выжать из себя ни звука. Оглушенный, таращился он на стоявшую перед ним чрезвычайно приветливую даму и судорожно цеплялся за перила.
– ...Живем мы одной семьей... Но господи, как же мне отблагодарить вас хоть в какой-то мере? Быть может, вы не обидитесь, нет, вы в самом деле не должны обидеться, если я пошлю вам еще кое-что из одежды покойного мужа...
Что-то в нем крикнуло, он попятился с выражением ужаса - последний удар был, возможно, нанесен неумышленно, но попал точно в цель. Замолчи! Да замолчи же наконец!
Наверно, она заметила выражение его лица, потому что осеклась на полуслове; когда он пришел в себя, она уже поднималась по лестнице ступенька, еще ступенька, и вот она наверху, дверь бесшумно отворилась, бесшумно затворилась, и дом разом, стремглав низринулся в перепуганную тишину.
Тишина дрожала и в нем. Тишина - и никакой боли. Ничего нет.
Войта провел ладонью по лицу, лицо вспыхивало и тотчас леденело, это было не его, чужое лицо; он озирался, ничего не узнавая, хотя все стояло на своем месте. На столике у двери лежал свадебный букет. Смех?.. Нет, тихо. Он осознал, что держит подарок заводских ребят; взвесил сверточек на руке.
Поплелся в свой подвал; постоял перед дверью, держась за ручку, - усталый кашель, донесшийся из комнаты, прогнал его. Нет. Забрался в свой чуланчик, упал на стул, уставился через подвальное окно на скудный газон. Картинка с изображением истребителя, клещи, напильник, тиски - он
И только теперь - будто включили свет - понял все. Упал головой на стол, измазанный машинным маслом, смазкой, заваленный молоточками, гаечными ключами, и закрыл глаза.
Наверху, этажом выше, царствовала благородная тишина ковров; светлая комната плыла в дневном свете, подобная раковине.
Алеш валялся навзничь на тахте, бессильно разбросав руки и глядя в потолок. Потом поднял ноги и, упершись ладонями в бока, заработал мышцами икр. Он держал себя с естественной уверенностью друга дома и, казалось, вовсе не обращал внимания на Алену, ходившую по комнате в домашних туфлях.
Она остановилась у окна, грызя ногти.
– Послушай, может, перестанешь?
– И не подумаю, - спокойно ответил Алеш.
Однако он скоро опустил ноги, с удовольствием переводя дух; когда Алена прошла мимо, он опытным движением обхватил ее бедра. Она отбросила его руки.
Его недоумение было трогательным:
– В чем дело?
– Ни в чем. Поменьше вульгарности, сэр, - обрезала она его.
– Я замужняя женщина...
– Ах да!
– он хлопнул себя по лбу, кивнул.
– Да, да!
– И кроме того, я не в настроении.
– Сочувствую. Хотя и не понимаю причины.
– Причина, быть может, та, что я не так уж цинична, как ты думаешь.
– Она отвела со лба перепутанные волосы.
– Еще не стала такой...
– Наоборот!
– Он перевернулся на бок, оглядел ее с вызывающим выражением превосходства, которое она не выносила, и оскалил свои безупречные зубы. Дело куда хуже. Главное, не пытайся переделывать людей. Напрасный труд, кошечка. Ты для этого ужасно непоследовательна.
Алена словно и не слушала его; обессиленная, рухнула она в кресло, перебросила ногу на подлокотник, запрокинула голову. От этого выгнулась ее пышная грудь, волнистые волосы, отсвечивая медовым блеском, струились на ковер. Алена ковырнула ногтем обшивку ковра.
– Слыхал, как она?.. «Вы вели себя благородно...» - передразнила она мать.
– Фу! Ворона! И твой трепач папаша тоже...
– Подозреваю, что в их годы мы будем до странности походить на них.
– Ты - может быть, - вспыхнула она.
– А я - нет! Нет!
– А именно?
– с сомнением протянул он.
– Сбегу! Удеру! Мне тошно от всего этого, понял?
Добродушно расхохотавшись, он повалился на спину.
– Да разве это тебя отпустит! Ты без этого и жить не сможешь. Оно, видишь ли, въедается в кровь. Я тоже не могу, но я хоть не боюсь признаться! Стоп! быстро переменил он тон, когда Алена злобно передернулась.
– Поищем хотя бы более оригинальный повод к ссоре! Я сегодня очень тебе противен?
– Ужасно! И я просто не понимаю, почему не прогоняю тебя.