Хроника Беловодья
Шрифт:
— Стой, чекистка. — закричал Вася. — Ждать некогда. Зови Тимоху Злотникова или пеняй на себя.
Девушка вздохнула и с загадочной улыбкой все-таки прикрыла окно. Вася подпрыгнул на месте, чтоб стравить пар своего негодования и припечатавшись задом к, нагретому солнцем, валуну, приготовился ждать, сколько потребуется.
— А, Васька, — Злотников вышел на крыльцо в накинутой на плечи куртке. — чего шумишь?
— Васильич, — сказал Васька. — там эти дураки с фабрики моего
— Ой — ой. — Злотников присел рядом на валун и, задрав голову, сощурился.
— Что, ой-ой? — удивился Вася. — Спасать надо.
— Может, надо. А может и не надо. — задумчиво произнес начальник ЧК. — Как, думаешь, Васька, дождь будет?
— Надо, надо. Как же, не надо. — заторопился Вася — А дождя никакого не будет. — и в нескольких словах рассказал, кто и за что арестовал Португалова.
Злотников нехотя встал с теплого камня. — Ладно, пошли.
25
Пронский встретил непрошенных гостей неприветливо. — Чего надо? — сказал он, не здороваясь.
— Во-первых, здравствуй. — Злотников плюхнулся на стул и кивнул Васе, чтоб тоже садился. Подождав ответного приветствия и не дождавшись его, он кивнул сам себе. — А во-вторых. Почему ЧК ничего не известно об аресте Португалова? — и, посмотрев на насупленное лицо председателя фабкома, поинтересовался — Ну, чего, вылупился, Фролушка? Об аресте Португалова Мечислава Яновича имеешь что сказать?
— Провоцируешь. — сказал Пронский. — Провоцируешь, товарищ красный жандарм, и фамильярничаешь.
— Вот оно, — Злотников поднял указательный палец, — когда воспитание прорезалось. Смотри, Василий. Насчет жандарма бог простит. А вот чем тебе профессор не угодил? К тому же права арестовывать граждан тебе никто не давал.
Широкое лицо Пронского слегка покраснело — Мы к нему всей душой. — пожаловался он. — Жилье дали, работу дали, паек выписали. А он, книжек для ребят пожалел!
— Ты, что, Фрол, совсем дурак? — спросил Злотников. — Или он должен за твое спасибо работать? Работает — плати.
— Будет ему мое спасибо. — крикнул Пронский. — Будет!
— Теперь насчет книг. Ты этот клуб видел?
— А чего там смотреть? Амбар он и есть амбар.
Вася залился зловещим смехом. — Там же крыши нет. Во, отсюда видать.
Действительно, из окна кабинета была видна ободранная крыша амбара, в которой зияли огромные дыры.
— Крышу починим. — твердо сказал Пронский.
— Пока вы ее почините, книги сгниют. Это — раз. — стал загибать Злотников пальцы. — Два. Книги для профессора, то же что для рабочего станок.
— Ага, поучи меня политграмоте. — буркнул Пронский, но начальник ЧК не обратил на его слова внимания. —
— А если не освобожу? — спросил Пронский.
— Тогда это сделаю я. — ответил Злотников, — а там пускай Дронов разбирается, или еще кто повыше. Сам понимаешь, прифронтовая полоса, упрощенное судопроизводство.
— Ты мне трибуналом грозишь? — Пронский оперся кулаками о крышку стола и стал приподниматься.
— Да хоть на голову вставай. Пошли, Васька, отворять темницу.
Пронский, не переставая ругаться, пошел с ними. Злотников слушал да посвистывал.
— Васильич, денег не будет. — предупредил Вася.
— Тут пришел черед развеселиться Пронскому. — Сынок, — закричал он, хватаясь от смеха за живот. — ты, видать, сам не местный?
— Пичугинские мы. — с достоинством ответил Вася. — Прокофия Залепухина детище.
— Так ведай, детище, что у Злотниковых никогда денег не было, нет, и не будет. Тем фамилия в Щигрове и знаменита.
Злотников перестал свистеть и сказал, отворяя темницу. — Фамилия осталась, а деньги — прах и пепел.
Навстречу ему, как птица из клетки, вылез заспанный Португалов. Тут Фрол Пронский смирил свой буйный нрав и объявил профессору об освобождении, сказав, что вышло недоразумение. Португалов пожал ему руку и отправился восвояси.
26
С той поры прошло почти две недели. И теперь, глядя на читающего помощника, Португалов не мог сообразить, что в этой картине кажется ему необычным. Наконец он понял и спросил — Вася, ты понимаешь, что написано в этой книге?
— Ага, — бойко ответил Вася. — смешная книга. В Пичугино такой же кузнец был. Только не — он заглянул в книгу — не Мюнхгаузен, а Гаврилов. Он по речке на наковальне плавал.
— На железной наковальне? — переспросил Португалов.
— На железной, конечно. Ее, когда Лосевых грабили, трое мужиков в лодку еле втащили. Вот Гаврилов оттолкнулся от берега и ударил веслами. Ты, Янович в Пичугино бывал?
— Кажется, нет.
— Речка у нас там, Каменка, неширокая, переплыть ее недолго. Вот доплыл Гаврилов до середины, вдруг вода вокруг вспучилась пузырем, и лодку туда захлестнуло. И все, нет ее. А Гаврилов, когда лодка тонула, удивился, вскочил на ноги, весла бросив, стоит, и так тонет, столбиком. Вот вода ему по пояс уже, по горло. Ему с берега народ кричит, чтоб плыл. А он не шевелится, только шапка на нем лисья так поднялась. Это от страха волосы дыбом встали. И вот он ушел под воду весь, и раз, одна шапка плавает. Утоп.