Хроника гениального сыщика
Шрифт:
По спинам булыжных мостовых сновали, матово посверкивая лобовыми стеклами, тупомордые мерсы, мускулисто шастали молодчики со свастиками на рукавах, окна магазинов крест-накрест заклеены бумажными полосами. Кодой завершала угрюмую картину – воздушная тревога.
Англичане уже третий день исправно бомбили Берлин.
Переодетые в форму офицеров «СС», мы маршировали с сыщиком по центральной аллее Риббентропа, пока еще никем не узнаваемые.
Я лихорадочно вспоминал несколько немецких фраз, усвоенных по школьной программе:
Рябов держался молодцом. Его легкое волнение сказывалось лишь в том, что он сплевывал на брусчатку сквозь расщелину передних зубов.
– Ахтунг, ахтунг! – разрывались уличные динамики. – Воздушная тревога!..
Сквозь дым и смертоносные осколки авиационных бомб мы с инспектором медленно, но уверенно двигались к нашей цели – бункеру фюрера.
В бункер нас пропустили без особых проблем. Элитная форма «СС» открывала все двери.
Однако к самому Адольфу Гитлеру без ответственного поручения нечего было и соваться.
У нас с сыщиком Рябовым имелось такое поручение.
– Любовная мазь для фюрера! – гортанно выкрикнул Рябов прямо у логова козырного хищника.
Генерал-адъютант «СС» недоверчиво повертел в толстых и волосатых пальцах «Детский крем» фирмы «Красная заря».
– Мазилка для Гитлера? – прохрипел верзила генерал-адъютант.
– Йа, йа, – кивнул кудлатой башкой я.
Страж нажал потайную кнопку, пропустив нас.
И тут мы замерли.
…Мы ожидали увидеть Гитлера эдаким былинным красавцем-богатырем, с вихрастым чубом, косая сажень в плечах, так изображали его пропагандистские плакаты и ролики. Он же предстал сгорбленным, скрюченным карликом, с тощим личиком и махонькими ручками.
– Пятьдесят два сантиметра, – мгновенно прикинул я рост фюрера.
– Пятьдесят три, – мгновенно же поправил меня Рябов.
Адольф примерял свадебный фрак с изумрудной свастикой на груди. Он недоверчиво щупал чесучу брюк и топорщил набриолиненный кустик усов.
– Даже и тут британская ткань, – пригласил он нас в свидетели, вяло отреагировав на наше «Хайль, Гитлер!». – Неужели в великой Германии даже для фюрера не найти отечественной добротной чесучи?!
– Безобразие, – кратко отреагировал сыщик.
– Расстрелять! – на всякий случай переборщил я, акушер второго разряда, Петр Кусков.
– А вот с расстрелами спешить не стоит, – зорко глянул на меня Адольф. – Полмира уже в расход пустили, молодой человек. А каковы результаты? Пшик! Жупел…
Я склонил голову и виновато щелкнул до блеска надраенными сапогами.
– Вы по какому делу, товарищи? – внимательно, прямо в душу, посмотрел на нас фюрер. – Любовная мазь? Занятно…
Адольф повертел «Детский крем», тщетно пытаясь разобраться в незнакомой кириллице.
– Евочка! – крикнул он в соседнюю комнату. – Подойди-ка сюда, золотце.
Споро застучали каблучки. И к нам вышла Ева Браун, невеста сатрапа.
– Майн либэ Ева Браун, – с усладой представил Адольф.
Ева оказалась обворожительной длинноногой бестией в оранжевом купальном костюме, в руках она вертела пестрый японский зонтик.
Она, видимо, только что была в солярии и теперь блистала молодостью и цыганской смуглотой живота.
– Товарищи принесли любовную мазь, – выжидательно щурясь, произнес Гитлер.
– Дайте-ка… «Детский крем». Фирма «Красная заря»!
– Совершенно неизвестные мне вербальный посыл, – виновато оскалился фюрер.
– Похоже ваши эксперты, герр Гитлер, совсем охренели. Они бы еще скипидар принесли!
Евочка, эдакая сладкая бестия, брезгливо швырнула крем на стол и, покручивая аппетитными ягодицами и пестрым японским зонтиком, покинула нас.
Мы с сыщиком интуитивно замерли, предчувствуя развязку явно не в нашу пользу.
И тут – Гитлер заплакал.
Он рыдал взахлеб, как ребенок.
Он трубно сморкался в рукав своего черного зловещего мундира.
Он протяжно всхлипывал трехгодовалым киндером.
Мы с Рябовым приняли стойку «смирно» и преданно глядели на Гитлера, почти не мигая.
– Браточки! – ласково обратился к нам фюрер. – Я так горемычен…
Адольф громко высморкался в клетчатый платок, услужливо предложенный мной, акушером второго разряда, Петром Кусковым.
– Мой фюрер, – дипломатично возразил сыщик, – вы покорили полмира. Слава самого Бонапарта, по сравнению с вашей, просто финтифлюшка и шняга.
Гитлер потер свои тощие щеки.
– А концлагеря? Печи для евреев? Какая слава? – устало вопросил он.
– Но… – было, возразил я, акушер Кусков.
– Никаких «но», – резко оборвал меня Гитлер. – Молоды вы еще, чтобы судить.
– Мне тридцать три года, – автоматически сказал я.
– Вот как? – недоверчиво посмотрел на меня фюрер.
– Мы вас прервали… – подхватил нить беседы Рябов.
– Так вот, – благодарно глянул на сыщика Гитлер, – я незадачлив с детства. У меня был алкоголик отец и деспот мать. Меня, как особо низкорослого карлика, унижали в гимназии. Я с детства самый несчастный человек в Германии.
– Именно поэтому, – продолжил мысль Рябов, – вы и смогли возглавить миллионы несчастных людей?!
– В каком вы звании? – спросил сыщика Гитлер.
– Штандартенфюрер!
– Надо будет повысить… Впрочем, я о другом… Если бы сбылась моя мечта, то не было ужасов этой нелепой войны.
– Что за мечта? – спросил я.
Адольф открыл нижнюю полку дубового стола и достал красочную детскую книжку. На обложке был изображен Буратино с золотым ключом.
– Вы с детства мечтали найти ключ? – быстро спросил сыскарь.