Хроника гениального сыщика
Шрифт:
– Бес попутал! Думал, вдруг поможет Восток. А надо было апеллировать к Западу.
На прощание Меншиков хотел показать, как он сапожной иглой протыкает себе щеку.
Мы вежливо отказались.
Мы шествовали с Рябовым по центру Венеции, мимо Храма святого Петра. Сыщик нес аллигатора под мышкой.
– Отдадим крокодила Петру? – спросил я.
– Тогда русская смута продолжится… – нахмурился Рябов.
В резиденции Петра царило скорбное оживление.
– Император
Мы развернулись на 180 градусов.
– Куда теперь? – резко спросил я.
– В Музей биологии, – посуровел Рябов. – Раз венецианцы подарили эту сушеную гадину Петру, пусть они на нее и любуются. Россия должна проводить реформы без поддержки всяких земноводных и прочих гад.
Глава 47
Тесак Че Гевары
Рябов был ближайшим другом и сподвижником легендарного революционера Че Гевары. Это и младенцы знают. Не только кубинские. Русские.
– Петя, – сощурился как-то сыскарь, – мой друг Эрнесто Гевара де ла Серна срочно нас вызывает.
– Кто вызывает? – испугался я, акушер второго разряда, Петр Кусков.
– Товарищ Че… – нервно уточнил инспектор, вставляя в раструб сапога тесак для рубки сахарного тростника, подарок самого Че Гевары. – Кубинская революция в серьезной опасности.
– Тогда какой вопрос? Вылетаем!
Годы революции на Кубе канули в Лету. Романтика сгинула, развеялась без следа. Чиновники с энтузиазмом возводили себе дворцы, подминали под себя государственные банки, рядились в тоги оголтелых народолюбцев в парламенте.
– Когда я вижу бюрократа, – по секрету сообщил мне Рябов, – сразу хватаюсь за сахарный тесак.
– Ребята, – встретил нас Че Гевара, – какой-то сукин сын совершил дьявольское преступление.
– Как раз по нашей части! – возликовал я.
– Подожди, Петя… Пусть Че договорит.
Гевара заплакал.
Жемчужные зерна мужских слез вязли в косматой бороде.
– Пропала «Гранма»! – воскликнул товарищ Че.
– С этой яхты вы десантировались на Кубу? – уточнил Рябов.
– Кого-то подозреваете? – взметнул я правую бровь.
– Увы, нет…
В Гаване есть розовые фламинго, ястребы на телеграфных столбах и кубинцы, весело танцующие самбу и румбу под звуки уличных народных инструментов.
Нас Рябовым все это не интересовало.
– Кто мог украсть раритет? – вопросил сыщик.
– Кастро! – предположил я.
– Фидель или его брат Рауль? – как гончая, детектив подобрался.
– Я и не знал, что у Фиделя есть брат.
– Есть. И – родной.
– Это облегчает дело!
– Не думаю…
И тут мы натолкнулись на толпу, искрометно отжигающие какой-то танец. Отплясывали даже загорелые морщинистые старики. Находясь, так сказать, одной ногой уж в могиле.
Рябов, к моему изумлению, издал отчетливый гортанный звук и отчаянно в русско-украинской присядке вклинился в пеструю толпу.
– Товарышш! Товарышш!.. – уважительно раздавалось то там, то сям.
Ох, неспроста танцевал великий и неустрашимый Рябов.
– Срочно отправляемся на пляж, – пошептал мне сыщик, не без труда выскочив из мускулистого круговорота. – Мне кое-что удалось уяснить.
Изумрудные волны разрезали кролем мулаты и мулатки.
Под скосившимся тентом сидел дядюшка Хэм. Что-то строчил карандашом в простеньком блокнотике, наблюдая, как загорелый морщинистый дед вытаскивает из потрепанной шхуны остов огромной рыбы.
– Объели стервецы-акулы! – пожаловался старик писателю.
Тот быстро записал эту язвящую фразу в блокнот.
Рябов мгновенно снял с себя костюм из виссона, потайную кобуру, вынул сахарный тесак из раструба сапога, стоптал обувку. Нырнул в голубую бездну Атлантики.
Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.
Мы плыли в молчании минут двадцать.
Океанская вода крайне солона.
Над нами, курлыкая, проносились розовые фламинго.
– Так, где же яхта? Где «Гранма»? – спросил я, акушер Кусков.
– А вы нырните поглубже! – ответил Рябов.
Скособочившись, «Гранма» лежала на дне. По мачте карабкался, ощерив правую клешню, кофейного цвета краб. Стайка медуз, с фиолетовой звездочкой на брюхе, лениво профланировала мимо кормы.
В отеле «Москва», в центре Гаваны, до тошноты было душно.
Вся бюрократическая знать Кубы сидела за рулеточными столами казино, лошадиными глотками истребляла кактусовую текилу и наблюдала за дюжиной стриптизерок, оголявшихся на контрастно освещенном подиуме.
Здесь же сидели Фидель с братом Раулем.
Лица их отличались предельной сосредоточенностью. Они играли в «очко» и, судя по физиономиям, довольно успешно.
В воздухе витал устойчивый запах марихуаны.
Рябов с гортанным криком выхватил сахарный тесак и принялся крушить столы «Блэк Джека», пасьянса и т. д.
– Да здравствует кубинская революция! – крикнул я, акушер второго разряда, Петр Кусков. Безжалостно разбил о стриптизерский шест табурет из бамбука.
Через полчаса весь зал был в руинах.
Лишь как ни в чем не бывало играли в «очко» Фидель с Раулем.
– Мне нужно вас на пару минут… – Кастро обратился Рябову.
– Акушер Петр Кусков пойдет с нами, – заиграл желваками инспектор. – Это мой пресс-атташе.