Хроника карантина 2020
Шрифт:
Следом за Макроном на экране появился мэр братской могилы с гордым названием Нью-Йорк. Брызжа в камеру слюной с такой силой, что захотелось надеть маску даже по эту сторону экрана, мэр наконец назвал миру виновника эпидемии. Не нужно было обладать фантазией Сальвадора Дали, чтобы догадаться, кто же этот негодяй. Конечно же, это злодей Путин! А кто же ещё?! Даже уже как-то странно было бы, если вдруг НЕ Путин. Нет, можно было бы подумать ещё, что это «Петров с Башировым». Но тут всё-таки масштаб – лучшая страна в мире. Конечно, Путин. Мэр рассказал всему миру, что Путин в течение десяти лет внушал американцам, что руки мыть не нужно, что жрать грязными руками хот-доги и бургеры – это правильно. А ещё он внушал через соцсети, что вакцинация – это зло, и всячески не давал строить в Нью-Йорке канализацию и хлорировать воду. Исключительно только поэтому теперь в парке роют братские могилы, а на авианосце заразились две тысячи
Блок новостей с просторов Родины подкупал разнообразием. Сначала для демонстрации уверенных действий московской полиции по борьбе с нарушителями самоизоляции был показан сюжет, где трое полисменов, не жалея собственного здоровья, задержали бомжа и выписали ему штраф за нарушение самоизоляции. В сюжете, правда, не объяснили, каким образом этот бомж нарушил режим. То ли вылез и далеко отошёл от мусорного бака, то ли перебрался из коробки от холодильника в коробку от телевизора, но бдительность правоохранителей внушала уверенность. Тем более, что и мягкая бумажка штрафного протокола, без сомнения, пригодится нарушителю. Далее москвичам было сообщено, что общественные туалеты как рассадники заморской заразы временно тоже закрыты. При этом почему-то не объясняли, что же делать в случае, если вдруг приспичит. Ну, например, полицейским или врачам. Или теперь и на памперсах решили заработать, как на масках? Полностью изучив ситуацию на фронтах битвы с пандемией, он выключил телевизор. Впереди был день и много дел…
Они готовились к Пасхе. Жена испекла кулич, он замариновал мясо, потом долго красили яйца, раскладывая их на большое круглое блюдо вокруг кулича. Всё было КАК ВСЕГДА. И вот это «как всегда», наверно, было главным. И не хотелось думать, что совсем даже «не как всегда», а точнее, совсем не так, как всегда. И кулич будет не освящён. И впервые не будет за семейным пасхальным столом сына, соблюдающего изоляцию отдельно у себя дома. Что не будет воскресного похода в церковь. Что даже служба сама будет впервые за всю историю христианства без верующих. Все эти мысли отгонялись и усилием воли уничтожались здоровой частью сознания, которому просто хотелось, чтобы было КАК ВСЕГДА. И, наверно, всё бы и было так, но, как часто бывает, случится какая-то нелепость в самый неподходящий момент, и закрутится другая пластинка, превращая приятно текущий день, напоенный предвкушением светлого праздника, в чехарду банальных, бестолковых, очень нервных и дурацких поступков.
Вот уже двадцать семь лет через несколько дней, как они вместе с женой отмечают вместе все праздники, а значит, уже двадцать семь лет, как жена делает определённые годами вещи. Уже давно не задумываясь и не замечая.
Что произошло вчера, она не могла объяснить спустя даже сутки. Как произошёл этот сбой в матрице, почему? Но случилось то, что случилось. Жена взяла шестилитровую кастрюлю с луковой шелухой, уже разбухшей, впитавшей воду и превратившей её в краску, и зачем-то вывалила всё это в унитаз. И, нажимая кнопку спуска, она уже в эту секунду сама поняла, что наделала, и громко вскрикнула:
– Нет! Зачем?!
Но дело было сделано, и поток потащил в глубину красно-коричневую массу, засоряя слив в трубе и превращая тихий вечер в чрезвычайную ситуацию квартирного масштаба. Её крик раненой самки тираннозавра, пробежав мурашками у него по спине, заставил его подпрыгнуть со стула и в два прыжка долететь до туалета.
– Что случилось?!
– Дура. Идиотка. Дебилка, – со слезами на глазах проговорила жена.
Проследив её наполненный ужасом и слезами взгляд, устремлённый в направлении унитаза, он тоже онемел на секунду, а потом выдал долгую тираду, которую Леонид Гайдай охарактеризовал, как «далее следует монолог из непереводимых местных идиоматических выражений».
Видя, в каком ступоре находится жена, он прокричал:
– Воду собирай! Сейчас ещё и сосед снизу обрадуется твоей затее!
То ли безупречное владение им той частью великого русского языка, с помощью которой в России выигрывают войны и перекрывают Енисей, то ли упоминание о соседе, но жена вышла из ступора и бросилась изо всех сил бороться с рукотворной стихией. Борьба была долгой. Перепробовав всё, что вбито в голову советского человека, от троса до кипятка с уксусом и содой, мокрые и почти отчаявшиеся,
– Как всё-таки смешно и в то же время правильно устроен мир. Начал ты размышлять над его устройством? Задаваться вопросами бытия? На тебе! Иди вон говно откачивай и молчи себе в трубочку. – Он рассмеялся. – Пошли спать, дорогая. Сегодня был долгий вечер.
Шёл двадцать первый день карантина…
День 22-й (18 апреля)
Пасха
После вымотавших и морально, и физически событий прошедшей ночи проснулись они поздно. Долго принимали душ, неторопливо завтракали. Напоенная ароматом свежеиспечённых куличей и вкусного гватемальского кофе, атмосфера кухни окутывала и погружала в приятную сладкую ленивость, которая всегда наступает после боя, тяжёлой, но выполненной работы или выигранного спортивного матча. Жена, окончательно пришедшая в себя, думая о чем-то своём, неторопливо пила кофе, по чуть-чуть откусывая от горячего бутерброда, и иногда улыбалась своим мыслям, не то смеясь над тем, что устроила сама, не то вспоминая все перипетии ночной битвы за чистоту. Он налил вторую чашку и закурил.
– Вспоминаешь приключения? – он тоже улыбнулся и продолжил: – Всё-таки смотри, как интересно устроен человек. Час назад он думает, что случилась беда, а спустя два смеётся сам над собой и сделанной им же самим глупостью. И это здорово. Тот, кто может смеяться над самим собой, только и может что-то сделать в этой жизни. А вообще давай завязывай с воспоминаниями. Я потом Серёжке расскажу, вот тогда и посмеемся все вместе. А сейчас давай вернёмся в реальность. Праздник-то какой сегодня! Это ведь праздник, как никогда важный для того, что сейчас творится, для всей этой хрени вокруг нас. Он сейчас просто необходим. Необходим, как воздух! Это же праздник надежды и веры. И веры не только в Христа и его Воскресение, точнее, не только этой веры. А веры в большом смысле! Веры, как того, без чего нельзя вообще жить! Веры в правду, в добро, в жизнь. Веры, как чувства человека, без которого человек перестает быть человеком. Ведь вера и делает человека человеком. Вера в правду, вера в семью, вера в страну, вера в самого себя. То есть получается, что вера и есть сама жизнь. Это слова-синонимы. А сейчас, когда у многих в мозгах бардак, а у многих этот бардак вообще отправился погулять, когда многие вырваны из своей колеи, по которой ехали всю жизнь не задумываясь даже, куда едут и зачем, – вот для них это особенно важно. Супер-, сверх-, архиважно. И если бы я писал речь для Патриарха, я именно об этом бы и говорил. А сейчас давай заканчивать завтрак. Давай потрудимся. На тебе салат, на мне мясо. – Он улыбнулся и встал.
В огромной стране заканчивались последние приготовления к светлому празднику. Накрывались столы, зажигались свечи и лампады. Уже надевали праздничные одежды архиереи, и выносили хоругви протодьяконы. А где-то в далеком Петропавловске-Камчатском, почти на другой стороне земного шарика, уже поднялся на колокольню звонарь и, перекрестившись, потянул веревки колоколов. И сначала басовито и приглушённо, а потом всё выше и звонче, расцветая и расплываясь многоголосьем в гулкой тишине, поплыл над Великой Россией Благовест…
Шёл двадцать второй день карантина…
День 23-й (19 апреля)
Пасха
Солнце заливало квартиру светом, будто вдруг вспомнив, что хотя бы в праздник нужно поработать и всё-таки вернуть городу, скованному карантином, настоящую весну. Из раскрытого настежь окна вливался хотя ещё и стылый, но уже напоенный особым весеннем запахом воздух. Настоящий апрельский воздух! Такой, каким он был в детстве. Когда невозможно усидеть дома, а нужно было непременно бежать на ещё не до конца просохшую площадку и с упоением играть в первый после зимы футбол, а потом гнать на велике к пруду ловить тритонов…