Хроника кровавого века – 2. Перед взрывом
Шрифт:
– Киевское охранное отделение считает, что это дело рук эсеров-боевиков. У покойного была обнаружена записка с буквами «БОПСР», – докладывал дежурный офицер.
– Это ужасно! – вздохнул Рачковский. Он кивнул офицеру, что тот может быть свободным. Офицер, щёлкнув каблуками, вышел. Рачковский сказал после его ухода: – Николай Татаров был ценнейшим нашим агентом. Каким образом революционеры узнали о нём?
– Некий Бурцев выпускает журнал «Былое», – ответил Герасимов, – он написал статью о провокаторах полиции. Вероятно, каким-то образом эсеры связали факты, указанные в этой статье с Николаем Татаровым.
– Вы читали эту статью?
– Да, – кивнул
– Эка вы, куда хватили сударь! – покачал головой Рачковский.
– Я лишь хочу одного Пётр Иванович, что бы вы уразумели, враг наш коварен и умён, – вздохнул Герасимов, – а вы, слишком слепо доверяете этому попу-расстриге Гапону.
– Вы ещё слишком молоды Александр Васильевич, – улыбнулся Рачковский. Он откинулся на спинку кресла и продолжил: – И потом, вам до конца не известны все аспекты этого дела. Потому вы и судите так опрометчиво..
Рачковский не мог сказать Герасимову, что с помощью Гапона они с Витте планировали создать крупную рабочую организацию, по тому типу, которые в своё время хотел сделать Сергей Зубатов. На своей конспиративной квартире Рачковский устроил встречу Гапона и Витте. Там Гапон заявил, что находясь в эмиграции, он хорошо изучил революционеров. Многих из них можно склонить к сотрудничеству с российским правительством.
Когда Гапон верил в то, что говорил, он становился необычайно харизматичным. Гапон был проповедником по своей натуре, в момент его проповедей люди, попадая под его обаяние, верили ему. Поверил Гапону и Сергей Юльевич Витте, а видя, что Витте верит ему, и сам Гапон искренне уверовал, что сможет склонить Пинхуса Ротенберга, а через него и других эсеров к сотрудничеству с правительством. Вдохновлённый проповедями Гапона, Витте пообещал Рачковскому выделить сто тысяч рублей из секретного правительственного фонда, для Георгия Гапона. Всего этого Рачковский сказать полковнику Герасимову не мог.
Разговор с Петром Рачковским удручающе подействовал на Герасимова. Из департамента полиции он решил идти пешком. Семья Герасимова по-прежнему жила в Харькове, а сам он в конспиративной квартире, на Итальянской улице, в доходном доме Пентешиной 58 . На противоположной стороне улицы он заметил знакомое лицо.
«Уж, не Пинхус Ротенберг это?» – подумал Герасимов, и на всякий случай прошёл мимо своего дома.
Это был действительно Пинхус Ротенберг, но на Герасимова, шедшего по противоположному тротуару, он не обратил никакого внимания. На Итальянской улице была конспиративная квартира Бориса Савинкова. Пинхус шёл к нему.
58
Доходный дом Пентешиной на Итальянской улице – в современном Санкт-Петербурге дом № 15 по Итальянской улице.
– Что случилось? Почему ты пришёл сюда?! – спросил его Борис, пропуская в квартиру.
– Нужно посоветоваться, – сказал Пинхус, снимая пальто.
– Говори.
– Со мной встретился Гапон. Стал нести всякую чушь о непротивлении злу насилием, – сообщил Пинхус.
– А что ты ещё хотел от попа?! – рассмеялся Савинков.
– Это ещё не всё, – ответил Ротенберг, усаживаясь на диван, – он сказал мне, что встречался с Витте, и тот согласен на смягчение позиции правительства. Гапон
– Как этот поп мог встречаться с сами председателем Совета министров?! – Савинков потёр ладонью лоб.
– Ему оказал в этом содействие вице-директор Департамента полиции Пётр Рачковский, – ответил Пинхус Ротенберг, – он обещает выделить на нужды нашей партии пятьдесят тысяч рублей, если мы откажемся от террора, и возьмёмся за легальные методы борьбы.
Борис Савинков заходил по комнате. После подавления восстания в Москве, разгрома Советов народных депутатов в Петербурге и других городах России, многие в партии эсеров стали говорить об отказе от террора, и переходе на легальные методы борьбы. Если сам Витте, через посредничество Гапона предлагает сотрудничество партии эсеров с правительством, то в партии за этим попом многие пойдут. Савинков знал, как Гапон умеет убеждать. Он может нанести их Боёвке гораздо больший вред, чем Охранка и жандармы.
– Ты говоришь, Гапон тебе пятьдесят тысяч предлагал? – задумчиво спросил Савинков.
– Не мне, – покачал головой Пинхус, – понимаешь…
– Именно так нужно понимать его предложение! – прервал Савинков. Он подошёл к Пинхусу, глядя ему в глаза сказал: – Этот фарисей предложил тебе тридцать сребреников за предательство Пинхус. Пятьдесят тысяч рублей за то, что бы ты стал провокатором полиции и начал предавать своих товарищей.
– Ты считаешь меня способным на предательство?! – Пинхус Ротенберг вскочил на ноги.
– Сядь! – толкнул его на диван Савинков. Пинхус упал на диван, Савинков сел рядом: – Я не сомневаюсь в твоей порядочности, иначе ты не рассказал бы мне о предложении Гапона, просто взял бы деньги и начал предавать. Дело тут не в тебе, а в том, что Гапон пошёл на сотрудничество с Охранкой, и нашему делу он нанесёт огромный вред.
Савинков улыбнулся и спросил:
– Ты за дачу в Озерках на месяц вперёд заплатил? – Ротенберг кивнул. Савинков, немного подумав, продолжил: – Мы её для Кострова 59 приготовили, да вот не пригодилась. Используем дачу для Гапона. Через несколько дней ты свяжешься с ним, и скажешь, что всё это время думал над его предложением. Согласишься пойти на сотрудничество с полицией, но потребуй у Гапона, что бы он организовал твою встречу с Рачковским. Всё иди, и сюда больше не приходи. Связь через Катю.
59
Костров – партийный псевдоним Николая Татарова.
Катя (Рашель Лурье) открыла цветочный магазин на Невском проспекте, и боевики группы Савинкова использовали его в качестве «почтового ящика». Двадцать шестого марта Пинхус Ротенберг пришёл на квартиру Гапона в Териоках 60 и сказал, что он согласен принять его предложение. Однако требуется всё обсудить, и не только с Гапоном , но и с Рачковским.
– В Петербурге это делать опасно, – заметил Пинхус, – много нежелательных свидетелей. Предлагаю встретиться в доме вдовы Звержинской в Озерках. Скажем двадцать восьмого марта.
60
Териоке – сейчас внутреннее муниципальное образование в составе Курортного района города федерального значения Санкт- Петербурга.