Хроника пикирующей России. 1992-1994
Шрифт:
Как ни проклинай СССР, но именно в этом аспекте он представлял систему с отрицательной обратной связью по отношению к конфликтам. Это значит, что при обострении противоречия автоматически включались экономические, идеологические и даже репрессивные механизмы, которые разрешали или подавляли конфликт, «успокаивая» систему. Это делалось независимо от воли и личных качеств отдельных людей — так была устроена система, в которой ключевую роль играла именно КПСС. Это заложено в ее идеологической системе, возводящей в догму «единство» и запрещающей конфликты, и в ее организационной системе, «пронизывающей» все потенциально конфликтующие стороны. Такая система консервативна — но не конфликтивна.
Hапротив, ослабление и изъятие из системы КПСС без замены компенсирующим механизмом привело,
Известно, что именно силы, вырывавшие «коммунистический сердечник системы», сыграли главную роль в разжигании кровавых конфликтов. Вот один из интеллектуалов перестройки А.Нуйкин в «Hезависимой газете» с удовлетворением признается: «Как политик и публицист, я еще совсем недавно поддерживал каждую акцию, которая подрывала имперскую власть… Мы поддерживали все, что расшатывало ее. А без подключения очень мощных национальных рычагов, взаимных каких-то коллективных интересов ее было не свалить, эту махину». И добавляет с милым цинизмом: «Сегодня политики в погоне за властью, за своими сомнительными, корыстными целями стравили друг с другом массу наций, которые жили до этого дружно, не ссорясь».
А вот социальная сфера. «Московский комсомолец» пишет об участниках митинга 9 февраля 1992 г.: «То, что они не люди — понятно. Hо они не являются и зверьми. «Зверье, как братьев наших меньших…» — сказал поэт. А они таковыми являться не желают. Они претендуют на позицию третью, не занятую ни человечеством, ни фауной». Это — проявление абсолютно той же морали, в рамках которой радикальные интеллигенты раскачали первые русские революции. О ней сказал в сборнике «Вехи» С.Л.Франк: «беспринципная, «готтентотская» мораль, которая оценивает дела и мысли не объективно и по существу, а с точки зрения их партийной пользы или партийного вреда; отсюда — …не только отсутствие, но и принципиальное отрицание справедливого, объективного отношения к противнику».
Стоит вспомнить, что основатели движения евразийцев уже в 20-х годах предвидели, что кризис коммунистической системы в России будет сопровождаться тяжелыми бедствиями и что собирать Россию вновь придется через построение идеократического государства. А сегодня даже бывшая Межрегиональная депутатская группа стройными рядами записалась в евразийцы — так как же могут демократы разрушать сами принципы такого государства под лозунгами крайнего либерализма? Ведь это, как говорят западные политики — требовать квадратного круга.
Сам вопрос отнесения той или иной организации к категории общественных не является тривиальным и очевидным. Он не разработан ни в правовом, ни даже в философском плане. Следовательно, его решение ни в коем случае не может быть отдано на откуп исполнительной власти (президенту). Импровизация президента в этом вопросе — произвол. Если же исходить из здравого смысла, то для начала можно предложить самые простые критерии. Например, добровольное членство в организации и ее существенная экономическая автономия от государства (полной автономии нет нигде — сейчас государство на Западе оказывает партиям финансовую поддержку). Отсутствие собственных структур, через которые можно непосредственно осуществлять реализацию политики (в хозяйстве, администрации, военной сфере и т.д.) — все свои политические решения КПСС могла проводить в жизнь только через органы государства. Типичный сюжет литературы соцреализма — конфликт между партийным секретарем и директором завода. Этот конфликт в принципе возможен лишь при довольно высоком уровне взаимной автономии этих структур. Само наличие «телефонного права» говорит о том же. Взаимодействие
Язык, термины отражают даже помимо желания говорящего его действительное представление о предмете. Шахрай говорит: «КПСС подменяла государственные органы». Этого никто и не отрицает. И именно слово «подменяла» показывает, что КПСС не была государственной структурой. Подменять — значит временно брать на себя выполнениие чужих, не свойственных тебе обязанностей, которые в нормальной ситуации должен выполнять кто-то иной, специально предназначенный для этих функций. Монах может подменить воина, но церковь от этого не становится армией.
Допустима ли подмена государственных структур в выполнении их функций? Во многих случаях — да. Более того, совершенно четкое разделение функций возможно лишь в тоталитарных обществах. Чем более «гражданским» является общество, тем более размытыми становятся границы, тем большую долю функций органы государства выполняют совместно с общественными структурами или уступают им. Так и возникает самоорганизация, гибкость, устойчивость общества. В некоторых ситуациях (например, в конфликтах) общественная организация выполняет многие деликатные функции гораздо лучше, чем государственная. В США самые различные общественные организации берут на себя функции, которые у нас заведомо считаются государственными. Именно к такому обществу якобы стремятся перейти демократы — и в то же время преследуют общественную организацию за «подмену» государства.
О полном непонимании сути КПСС говорит и утверждение, будто она участвовала в подготовке и осуществлении путча в августе 1991 г. Ведь путч если и был, то был результатом заговора. Однако сам тип партии, какой была КПСС, делает ее неспособной к каким бы то ни было конспиративным действиям. Во всех документах партии — Уставе, Программе и решениях (от Съезда до первичек) — нет и намека на силовые методы борьбы. Следовательно, участие в путче, если и было, крылось в невидимой, подпольной части партийной деятельности. Это было бы возможно лишь в том случае, если бы КПСС была партией сектантского типа, объединяющей очень узкую и сплоченную социальную группу. Но КПСС уже во время войны перестала быть такой партией, а стала срезом всего общества. В ней было 15 млн. человек из всех социальных групп, включая Артема Тарасова. Ни о каком участии в заговорах такой партии и речи не могло быть.
И еще о сути КПСС. Она давно перестала быть партией борьбы, а стала партией охранительной. Потому-то она в августе и «не вышла на защиту ЦК», что морально была не готова к конфликту с властью. Быть может, в этом трагедия и историческая вина КПСС — она не только без борьбы сдала страну на растерзание, она стала «троянским конем», в котором к власти проникла хищная антинациональная элита. Но что совершил Ельцин, запретив эту охранительную, консервативную партию, которая лишь старалась замедлить разрушительные для страны реформы, чтобы общество собралось с мыслями? Запретив буферную партию, которая была как сердечник, остужающий цепные реакции в атомном котле, Ельцин расчистил место новым радикальным партиям борьбы, объединенным классовыми интересами. Этим он положил начало необратимому расколу общества. Ведь наивно думать, что трудящиеся смирятся. Как ни старается пресса представить их недоумками, она выдает желаемое за действительное. «Русские медленно запрягают, да быстро ездят!». Запретив КПСС, которая по своей структуре и составу была гигантским «круглым столом», поглощяющим и гасящим радикализм, Ельцин резко обострил все противостояния в обществе. Вот уж, поистине, устранил «механизм торможения» на крутом спуске. Хорошо бы и властям, и демократам, и всем нам взглянуть на дело с этой стороны и извлечь урок на будущее.