Хроника пикирующей России. 1992-1994
Шрифт:
1993
Размышления новообращенного демократа (перевод с испанского)
Ключевые слова, которые вбиваются сегодня, как молотком, в голову беззащитного «среднего человека», это цивилизация и демократия. Оба эти слова прекрасны и привлекательны, и лишь немногие чудаки нарушают согласный хор, спрашивая, хоть и шепотом: а что это такое?
Очаровательные уста Горбачева объяснили мне, что я сам, мои родители и деды жили и думали неправильно и поэтому должны немедленно «вернуться в цивилизацию», чтобы жить, как полагается, в «нашем общем европейском доме». На случай, если я не подчинюсь, Ельцин, трезвый и в дурном настроении, погрозил мне кулаком. И влачусь я, смирный, к свету Демократии, оставив позади стариков моего народа умирать от тоски (и, простите вульгарность, от недоедания). Затыкаю уши, защищая мою веру от рыданий армянских, азербайджанских и прочих матерей
Продолжаю путь и, какая удача, имею возможность пожить на Западе и погрузиться в свежие воды свободной, демократической прессы. Какое разнообразие мнений, интеллектуальных оттенков! Так, значит, принц Уэльский действительно наговорил неприличностей своей любовнице по телефону. А мы и не знали! Вот это гласность. Наконец-то могу освоить язык Демократии и освободиться от примитивных крестьянских понятий, которыми мыслил всю жизнь, вроде понятий хлеб и любовь, жизнь и смерть, справедливость и стыд. Насколько проникновеннее звучит: международное право или резолюция ООН! Что значат смерть или голод по сравнению с этими понятиями!
Обучение трудно. Каждое табу, сегодня смешное, которое ограничивало мою свободу мысли, я вырываю с болью. Ведь все эти табу были заложены в меня любимыми людьми моего детства, трудными временами моей страны, Достоевским и Сервантесом. Всю жизнь я считал, что эти нормы — важная часть культуры, что на их уровне «нет эллина ни иудея». И уже первый урок усвоить было трудно.
Во время кризиса в Персидском Заливе я не отрывался от телевизора. Каков бандит этот Саддам Хусейн! Как прост этот искренний мистер Буш, который его вооружал, точь-в-точь как раньше другого своего друга Норьегу, который тоже его обманул и оказался плохим. О Хусейне и говорить не хочется (да это было бы так же смешно, как дать высказаться в западной прессе какому-нибудь сельскому учителю из Ирака). Но что я слышу? Один за другим политики и интеллектуалы с безукоризненными галстуками и вдумчивыми глазами, озабоченными судьбой человечества, повторяют: «Кувейт должен быть освобожден любой ценой». Как так любой ценой? Кто ее будет платить? Это ведь касается уже меня, а не только проклятого Хусейна. Задавать вопросов я не могу — телевидение, как воплощение самой Демократии, основано на принципе полупроводника: я могу лишь получать сигнал. Но в моей голове, еще не полностью исправленной, еще могут возникать сомнения. Итак, любой ценой. Скажем, ценой уничтожения человечества? Это благородно. Это, действительно, «ноша белого человека» (как сказал Киплинг) — принимать такое решение, никого не спросив. Думаю, что и сами кувейтцы, не такие уж поклонники «международного права», не согласились бы на эту цену. Да кто их будет спрашивать! Так или иначе, слыша, как лидеры мировой Демократии наперебой повторяют эту фразу о «любой цене», отмечаю про себя: Демократия означает полный тоталитаризм в столь важных вопросах, как жизнь или смерть. Торг тут не допускается.
Спросил опытных друзей. Они посмеялись: это, насчет любой цены, метафора. Цену заранее подсчитали, скоро сам увидишь. Правда, вскоре увидел. Объявили блокаду Ирака, начали умирать люди от нехватки лекарств и продуктов. Я снова оказался в недоумении. Ирак — не Дания и даже не Греция. Говорилось, что Хусейн — диктатор, и иракский народ не имеет ни прав, ни механизмов, ни навыков чтобы повлиять на политику Багдада. Раз так, жители Ирака не несут ответственности за действия Хусейна. Значит, согласно самым строгим определениям, наказывать иракского крестьянина, убивая его младенца голодом, означает брать семью этого крестьянина в заложники и казнить для того, чтобы оказать давление на противника (Хусейна).
Во времена моего детства это делали немцы на Украине и в Белоруссии, чтобы подавить партизан. Тогда это называлось военное преступление, и те, кто это приказал, пошли на виселицу. Выходит, времена изменились — сегодня это «механизм международного права», установленный Демократией. По сообщению комиссии медиков из Гарвардского университета от сентября 1991 г., смертность детей в возрасте до 5 лет в Ираке возросла на 380%, и более 100 тыс. детей должны были умереть от недоедания в последующие за обследованием месяцы. Вижу, что меня тоже заставили заплатить мою цену, ибо я, как «подданный Демократии», стал соучастником этих узаконенных убийств. Или у меня есть оправдание в виде «резолюции ООН»? Утешение сомнительное, но отмечаю: Демократия освобождает от персональной ответственности. Но если так, я оказываюсь лишен и свободной воли. Моя свобода заложена в какую-то разновидность
Прошло несколько месяцев, и дело прояснилось еще больше. Состоялась «Буря в пустыне», открытая война, в которой каждая сторона подставляет свое тело под пули противника. Это чище, чем убивать мирное население голодом. Цивилизация обнажила свою лучшую технологию и раздавила противника, нанеся ему урон, как говорят, в 300 тыс. убитых (и, мимоходом, разрушив все мосты, электростанции, системы ирригации и водоснабжения и т.д. и т.п.). Согласно медикам из Гарварда, в результате разрушения инфраструктуры уже после войны (то есть за 8 месяцев) умерло около 170 тыс. детей. Комиссия ООН с чувством удовлетворения от хорошо выполненной миссии доложила своему Генеральному Секретарю: «Ирак на долгое время отброшен в доиндустриальную эру, но со всеми проблемами постиндустриального общества, связанными с использованием энергии и технологий».
Потери союзников свелись к нескольким жертвам от несчастных случаев. Хороший урок для нахалов из недемократической породы! Но снова встал вопрос о «цене освобождения Кувейта». С удивлением наблюдали мы Парад победы в Нью-Йорке и радость по поводу того, что «благодаря технологии цена оказалась очень невысокой». Так, значит, в понятие цены включается только кровь демократов. А если бы Ирак имел возможность нанести освободителям сходный ущерб, то — прости, Кувейт, твое освобождение обойдется слишком дорого! Из этого неизбежно следует, что Демократия с абсолютным хладнокровием отбрасывает христианское представление о человеке как носителе образа Творца и в этом смысле равном один другому по своей цене. Это — шаг огромной важности. Быть может, необратимый шаг к действительно Новому Мировому Порядку.
И приходят на память другие случаи, которые видятся по-иному через призму этой Войны в Заливе. Вспомним Чили. Каждая смерть — катастрофа, и убийство Виктора Хары в Сантьяго-де-Чили было для меня горем. Я говорю не о нем и двух тысячах его погибших товарищей, а об оценочном подходе мировой Демократии. Ведомые прессой, мы двадцать лет жили, потрясенные жестокостью Пиночета. И не желали и слышать о том, что за 80-е годы недалеко от Чили, в Гватемале, было убито около 100 тыс. человек, в основном крестьян-индейцев (что для СССР было бы эквивалентно 10 миллионам жертв). Более того, лидеры мировой Демократии включали эту страну в список демократических стран и говорили, что после выборов в Чили и поимки Норьеги в Латинской Америки осталась лишь одна недемократическая страна — Куба. Конечно, не проводить выборов на многопартийной основе и держать в тюрьме пять диссидентов — гораздо более тяжелое преступление против Демократии, чем истреблять крестьян, которые не умеют и прочесть резолюцию ООН. 2
2
Практически, получили индульгенцию и «эскадроны смерти» Бразилии, которые по молчаливому соглашению перестали охотиться за левыми интеллектуалами и принялись за «социальную чистку», уничтожая мальчишек — нищих и воров. Председатели домовых комитетов в приличных районах должны лишь подавать заявки на такие услуги. При всем при этом, Бразилия — это страна Демократии, и из лучших, ибо президент Коллор, как и президент Ельцин, полностью принял схему либерализации, заданную Международным Валютным Фондом.
Но, говоря по правде, и свободные выборы не спасают народ, который перестал нравиться Демократии. Кровавый Савимби всегда был желанным гостем в Белом Доме как благородный борец за демократию в Анголе. Наконец, состоялись выборы — и поди ж ты! — Савимби проиграл. Подчинился? Ни в коем случае. Вооруженный Демократией, он вновь устроил кровавую баню народу, который «неправильно проголосовал». Послали США свои войска, чтобы наказать Савимби и защитить волю народа, выраженную через избирательные урны? Сама эта идея кажется абсурдной. Примерно в то же время другой борец за Демократию, Борис Ельцин, отменяет в России всякие выборы, поскольку «очень вероятно, что население изберет депутатов, которые будут тормозить реформы». И никакому западному демократу не показался странным такой аргумент. Поэтому записываю вывод (не столь уж важный): современная Демократия предполагает не свободное волеизъявление гражданина, а подтверждение решения, принятого неизвестно каким мозговым центром. Как сложно! Насколько понятнее и честнее действует авторитарный режим, который не требует, чтобы человек врал самому себе.
Как никогда раньше в истории, подразделяют сегодня человеческий род на подвиды и группы. И жизнь представителя каждой группы имеет свою цену, определенную безупречными галстуками в закрытых кабинетах. Действительно, как сказал философ, сформировалась цивилизация, которая «знает цену всего и не знает ценности ничего». И никогда так не различалась цена человеческих жизней.
С законной гордостью мог докладывать Ельцин Конгрессу США, что «Россия уверенно идет по пути демократии». Посмотрим на установки «советских демократов» в трагических событиях последних лет. В январе 1991 г. одновременно пролилась кровь в двух точках СССР. В Литве части КГБ в совершенно необъяснимой (и на первый взгляд абсурдной) акции, с большим шумом, взяли штурмом телебашню в Вильнюсе. Результат — 14 погибших (от чьих пуль — неважно). Гнев всемирной Демократии был неописуем. Каждый честный интеллигент Москвы вышел на улицу с протестом, и акция «кровавого сапога Красной Армии» сыграла важную роль в процессе разрушения СССР.