Хроника времен Виктора Подгурского
Шрифт:
На улице не видно прохожих. Угрюмое серое здание напротив постепенно чернеет.
Шум дождя напоминает движение старой телеги по вымощенной булыжником дороге. Телега идет то медленнее, то быстрее; шум дождя то больше, то слабее. Итак, снова дождь! Откуда столько воды берется? Словно в природе не существует другой погоды. Почему бы не выглянуть солнцу? Вот в прошлом году была вполне приличная осень...
"И разверзлись хляби небесные".
А по радио сегодня одну дрянь передают. Виктор давно говорил, что самое удачное в приемнике - это выключатель. Серьезно! К примеру: приговаривают у нас какого-нибудь жулика к
Да. Острить он еще не разучился. Ша! Кто-то пришел! Шаркающие шаги...
– Батюшки, погода-то!
...А, бабка Прасковья явилась после очередного рейда по магазинам...
– Витя!
– А?
– На Кропоткинской костюмы венгерские.
– При чем здесь я?
Молчание. Возня в коридоре...
А бабка не собирается уезжать. Она даже с дворничихой познакомилась. Каждый день к ней вниз бегает.
– Витя!
– А?
– Я вниз пойду.
...Ну и скатертью дорога. Он не удерживает. Чего она там кастрюльками гремит?
– Вить!
– ...О господи! Что?
– Хочешь солененького огурчика?
– Нет!
Бабка хлопает дверью... Гм... Солененький огурчик. Вообще в нем есть известный смысл. Солененького огурчика он бы не прочь. И почему бабка так быстро смоталась.
Нет, хватит! Надо заниматься! Надо плюнуть на все и заниматься. Закрыть окно, задернуть занавески...
Нина! Если бы ты сейчас зашла, стряхнула бы с плаща капли, села бы как раньше...
Может, она поднимается по лестнице, может, зазвенит звонок? Неужели так трудно сделать человека счастливым! Эх, кого ты из меня сделала!.. Нет, все к черту! Мы еще повоюем. Не надо только думать о ней!
Виктор брался за раскрытый учебник. Проходило часа два. Он вставал, разминался, садился на диван. Заниматься он уже не мог. Нужно отдохнуть. Он облокачивался на валик дивана, подпирал голову руками и мог долго-долго сидеть в такой позе.
Дождь прошел. Соседей еще нет. Стоит такая тишина, что звенит в ушах.
Окна задернуты занавесками. Горит лампочка.
Он мог целый час глядеть в один и тот же угол. Там стояли две кровати. Они были выкрашены в белый цвет и накрыты белым покрывалом без узоров. На фоне белых кроватей и зеленых стен выделялся коричневый стул. Если долго на него смотреть, то постепенно спинка стула, обтянутая кожей, казалось, принимала осмысленное выражение. Шляпки гвоздей походили на глаза, и стул начинал игриво коситься на дальний угол кровати, выставляя вперед сиденье и растопырив две передние ножки, как бы приглашая к себе.
Из-под кровати выглядывали ботинки. Именно выглядывали. Правый ботинок с приподнятым носком имел выражение человека, который вытягивает вперед губы и цокает.
На спинке кровати висело полотенце. Виктор стал замечать за собой странные вещи. Если полотенце висело криво, то его какая-то внутренняя сила подталкивала встать и поправить. Иначе оно начинало медленно ползти вниз. А он не мог почему-то допустить, чтобы оно упало. Полотенце медленно ползло вниз... В комнате появлялась какая-то молочная пелена, свет лампочки расплывался и терялся...
Будила его мама. Виктор вставал и протирал глаза. Полотенце висит на месте. Комната залита ровным желтым светом. На тумбочке весело подмигивает зеленый глазок радиоприемника: "Московское время - двадцать часов".
ГЛАВА XII
ПОДАРОК
"...самое противное, что приходится говорить пошлые слова, вроде: я тебя люблю, я не могу жить без тебя, ты мне будешь подругой в жизни и т. д. Хотя бы из-за того, что они уже всем надоели, стоило бы помолчать. Но как-то надо это сказать? Итак, я хочу, чтобы ты переменила фамилию. Я не говорю, что Колманов благозвучнее, чем Истрина, но такую формальность требуется совершить. Мы с тобой люди взрослые, поэтому я не тороплю с ответом. Подумай. Меня ты, кажется, знаешь.
Олег К."
Нина отложила письмо. У нее блестели глаза. Она встала и прошлась по комнате.
Сегодня какой-то удивительный день. По дороге домой Валька Ратновский начал вдруг бормотать что-то о своих серьезных чувствах. Потом он, словно спохватившись, сказал, что это шутка. Подозрительная шутка!
И вот письмо. Она чувствовала, что так все и будет, но не ожидала от Олега таких темпов.
Нина подошла к зеркалу, поправила прядь волос, спустившуюся слишком низко на лоб. Она с минуту смотрела на свое отражение, потом прищурилась и высунула кончик языка. Нет, будь она мужчиной, она бы так себя не вела. Боже мой, почему все они такие глупые? Неужели им тоже, как Виктору, нечего делать?
На улице стал накрапывать дождь. Нина подошла к окну и захлопнула его. Родители ушли в театр. У соседей тихо, и приемник не орет за стеной. Самое время сесть и заниматься. Но после всего этого у нее нет никакого настроения браться за учебники.
Нина подошла к пианино, открыла крышку и одной рукой стала подбирать старое танго "Счастье мое". Потом захлопнула крышку, прислушалась. Оконное стекло вздрагивало от порывов ветра и звенело. Нина подошла к окну, отдернула занавеску, вгляделась в черный переулок. Лампочка над подъездом напротив освещала кусок тротуара и каменную ступеньку. По ним хлестали струи воды.
– Бр... какая мерзость на улице!
И неужели ей придется уйти из этой комнаты, от папы и мамы, строить самой жизнь? Олег?..
Виктора нет уже две недели. Она мало вспоминает о нем, но то, что он должен прийти, уже одно это неприятно ее угнетает. Это просто какая-то тяжесть. Он придет, будет смотреть на нее влюбленными, преданными глазами, будет ловить ее взгляд, следить за каждым движением.
Нет, хватит его мучить. Виктор?.. Всегда немножко странный, слишком пылкий, он ей когда-то нравился своей удивительной искренностью в чувствах. Но даже в самые лучшие для него дни она спрашивала себя: "Люблю ли я его?" И вот любви-то она и не находила в себе. Ему не хватало невозмутимого спокойствия, силы Олега.
Когда она впервые увидела Олега (ей тогда было лет пятнадцать), она решила: мой муж должен быть таким.
Теперь она постоянно ловит себя на мысли об Олеге. Пожалуй, ей это еще рано...
Неожиданно в передней раздались три звонка. Кто бы это мог быть? Неужели Олег? Сомнительно.
Она пошла к двери, но соседка уже открыла. Из коридора донесся знакомый голос:
– Спасибо большое, а к Нине можно?
Это Виктор. Тем лучше!
Виктор был встречен словами:
– Меньше всего ожидала тебя видеть. Как, ты еще вспомнил о моем существовании?