Хроника времен Виктора Подгурского
Шрифт:
– Ну-ка расскажи, что с тобой случилось? С Олегом поссорилась или еще что?
– Почему ты так думаешь?
– Чем же я тогда заслужил вашу немилость?
– Ты извини меня, я действительно тогда устала. А Олег зашел просто так, и я, зная, как ты к нему относишься, не хотела вашей встречи.
Итак, Нина может выкрутиться из любого положения. Впрочем, наверно, все так и было. Потом мы долго вспоминали десятый класс. Я разошелся и, по-моему, рассказывал интересно. Но сегодня я заметил, что она выглядит как-то старше. Словно повзрослела. И на меня она смотрела как на мальчика. В ее взгляде было такое выражение,
"Блажен, кто верует, тепло тому на свете"... Пока все в порядке. Мы договорились, что я достаю два билета на симфонический концерт. Давненько мы с ней не были в консерватории. Я даже знаю, когда мы пойдем. 20 октября хороший концерт. Но пока у меня нет на руках билетов, не будем ей говорить. Итак, двадцатого - через три дня. Димку как раз его предки потащат к тетушке на именины. У Нины вечер свободный. Но, черт возьми, где достать деньги?"
ГЛАВА VII
БИТВА ПРИ 217-Й АУДИТОРИИ
– Почему в сутках всего двадцать четыре часа, а не тридцать? Кроме черчения, у меня сегодня репетиция и волейбол. Когда я все успею?
Эти слова, произнесенные негромко, предназначаются для Вальки Ратновского. Он пожимает плечами и продолжает списывать каракули, которые с молниеносной быстротой царапает на доске лектор. В группе все уже привыкли к тому, что Ратновский и Нина всегда вместе. Ратновский помогает чертить, Ратновский занимает место, Ратновский готовится вместе с ней к семинарам. Однако на курсе некоторых это не устраивает. Были попытки оккупировать все места вокруг Нины и завести с ней знакомства в библиотеке, впрочем для нее нежелательные. Старшекурсники уже приметили Нину и в разговорах между собой с удовлетворением констатируют, что на первом курсе есть "приличные девчонки", Но пока что Ратновский ближе всех к Нине, ближе даже, чем подруги из группы.
Обычно, записывая лекции, они оба болтают. Но сейчас трудное место, и Ратновский не отвечает. У него смешная привычка: когда он увлечен объяснением лектора, он начинает разговаривать сам с собой, причем опять-таки совершенно машинально, не спуская глаз с доски. Вот лектор ошибся в расчетах. Ратновский откладывает авторучку.
– Что-то не так.
– А почему ты знаешь, что не так?
– отвечает он сам себе.
– Икс не может иметь такого значения.
– Ишь какой умный нашелся!..
И после некоторой паузы Ратновский снова начинает декламировать:
– А лектор-то - дурак!
– Кто сказал: дурак?
– Студент Ратновский!
– Студент Ратновский, выйдите из аудитории!
– А я больше не буду.
– А я прерву лекцию.
– Это у меня случайно.
Но тут на доске исправлены ошибки, и Ратновский замолкает. Нина фыркает в рукав и толкает Ратновского:
– Ты чего там бурчишь?
– Сейчас побурчите в коридоре!
– шипит на них соседка.
Приглушенный смех...
Но вот трудное позади. Возобновляется беседа.
– Валька, какой ты смешной!
– И только?
– С тебя хватит.
– Сказала бы хоть раз, что я красивый, что я тебе нравлюсь.
– Чего захотел!
– А есть такой счастливец?
– Скорее несчастный.
– Здесь?
– Нет.
– А где?
– Тебе почтовый адрес?
– Неужели Олег, этот выдвигающийся светоч науки?
– Может быть.
– Или Виктор, рыцарь печального образа?
– Все может быть.
– Кто-нибудь из них двоих, уж это точно.
– Да, возможно.
– Тогда пойдем со мной вечером в кино.
– А волейбол?
– Хорошая картина,
– А репетиция?
– Успеешь.
– А черчение?
– Я достаю билеты.
Нина поморщила лоб и затем совершенно другим тоном сказала:
– Скоро кончится лекция. Опять будет давка.
Она вдруг прищурилась, посмотрела на Вальку Ратновского. Глаза ее заблестели.
Она оторвала лист бумаги, написала на нем несколько фраз и подкинула его Вальке. Тот прочел и передал соседу. Записка быстро пошла по рядам. Там, где она проходила, начиналось заметное движение и небольшой гул.
Дело было вот в чем. Следующие два часа здесь занимались три группы со второго потока. Аудитория была маленькая и тесная, а каждый стремился занять место поближе к доске. Поэтому, как только открывалась дверь и отдельные индивидуумы тянулись к выходу, в аудиторию с воплем врывалась толпа осаждающих, отбрасывая выходящих. В тесной комнате оказывалось шесть групп, двигающихся в противоположных направлениях. Девушкам приходилось особенно плохо.
Зазвенел звонок, и через две минуты лектор кончил говорить. Однако сидящие ближе к двери не бросались к выходу, подгоняемые, как обычно, заманчивой надеждой проскочить в коридор до начала баталии.
Стараясь как можно меньше шуметь, студенты столпились у закрытой двери. Снаружи доносились нетерпеливые голоса осаждающих.
В первые ряды встали наиболее рослые ребята. Дверь распахнулась, и вместо жалких одиночек на растерявшихся представителей второго потока ринулась мощная колонна. Осаждающие были тут же оттеснены и, выражаясь военными терминами, рассеяны по коридору. Не понявших ситуацию и застывших на месте с раскрытыми ртами вразумляли тетрадками по голове.
Победа была полная. Смеху на целый день. Девчонки радовались, что наконец-то проучили невеж. Ребята называли Нину "главнокомандующим", а Ратновский обещал достать ей генеральские погоны, для чего и ушел с последней лекции. Но вернулся он с двумя билетами в кинотеатр "Форум" на вечерний сеанс.
ГЛАВА VIII
РАСПИСКА КРОВЬЮ
В этом переулке ветер всегда дул в лицо. Если прохожий вдруг поворачивал обратно, ветер тут же менял направление, и прохожему не становилось легче.
Был поздний час. В большинстве домов уже погасили свет, и люди видели седьмые сны, а просыпаясь, чтобы перевернуться на другой бок, с благодарностью вспоминали того далекого чудака, который первым стал строить каменные здания с теплыми комнатами.
Ветер, скучая в одиночестве, развлекался раскачиванием уличных фонарей и с интересом наблюдал, как светлые круги от них мечутся по черной мостовой. Впрочем, он не забывал свои обязанности и время от времени грохотал железными крышами, распахивал двери подъездов, настраивал на минорный лад водосточные трубы, стучался в окна.