Хроники Арреды. Нити Данталли
Шрифт:
Богам нет до меня никакого дела. А помощь этой женщине не вернет ей все, что она утратила. Я лишь ввяжусь в новую опасную авантюру. Неужели мне их не хватило? – сокрушенно думал он. Затем смотрел на отрешенно молчащую Аэлин Дэвери и понимал, что уже принял решение.
– Леди Аэлин! – позвал он. Она удивленно подняла на него взгляд и встрепенулась от энергичности его голоса. – Мне мало известно о жизни вашего отца, но, я все-таки сумею вам кое-чем помочь. Для начала потребуется вещь Грэга. Она у нас есть: его дневник. А дальше… придется вам немного поступиться
Охотница ошеломленно уставилась на него, и Мальстен приподнял руки, понимая, как прозвучали его слова.
– Я имею в виду, что нам следует обратиться к тринтелл.
Черты лица Аэлин едва заметно расслабились, и от этого Мальстен ощутил неприятный укол. Разум напоминал: она благосклонна к тебе, пока думает, что ты человек, но отбрасывать эту мысль было проще, пока сама Аэлин не начинала выражать ее в своих действиях.
Тем временем охотница задумчиво поджала губы. Идея обратиться к лесной ведьме или колдуну явно не вызывала у нее восторга. Тринтелл были существами с весьма странными кровными отношениями. Как и в случае со спарэгами, их называли ведьмами или колдунами, с той лишь разницей, что «лесными», а не «болотными», хотя на деле ни те, ни другие не имели отношения к магии.
Тринтелл всегда рождались тройнями, и у каждого младенца присутствовал единственный, строго определенный изъян: слепота, глухота или немота. Чтобы продолжить род, тринтелл должны были обрести целостность, а для этого один из тройни должен был убить обоих своих братьев или сестер. Забирая их жизненную силу, победивший тринтелл приобретал недостающие качества, а также получал дар провидения, схожий с даром аггрефьеров. Однако если последние чувствуют лишь смерть, то тринтелл способны увидеть намного больше.
Лишенные суеверных страхов смельчаки не раз прибегали к услугам этих существ.
– Где это видано, чтобы лесная ведьма помогала охотнику? – нахмурилась Аэлин.
– Охотнику, может, и не поможет. Но я не охотник. Возможно, меня она послушает.
– Не понимаю, что вам за выгода? – недоверчиво спросила Аэлин.
– Виноват. Вероятно, мои взгляды устарели. Я полагал, что, чтобы помочь даме, не нужно искать личную выгоду.
Он улыбнулся. Едва заметно, лишь уголком рта, но этого хватило, чтобы глаза Аэлин засияли теплотой и надеждой.
– Спасибо вам, Мальстен… – сказала она, и голос ее предательски дрогнул.
– Я еще ничего не сделал.
Проклятье, я ведь пожалею об этом, – подумал он, но улыбка, наперекор мыслям, стала чуть шире. На левой щеке показалась одинокая ямочка.
Аэлин внимательно посмотрела на него и впервые нашла его обаятельным. Похоже, в его отстраненности и мрачности было много напускного. По крайней мере, больше, чем ей казалось.
– Вы предложили помощь, это уже немало.
Он не знал, что на это отвечать. Взгляд его неловко обвел место стоянки, не нашел, за что зацепиться, и вернулся к костру.
Мальстен поднялся. Его тело переживало последствия бессонной ночи, но воспоминания о Грэге Дэвери всколыхнули на обоих сердцах тяжелый мутный ил, который не позволит уснуть, пока не осядет.
– Предлагаю
– Что ж, если вы настаиваете, – улыбнулась она и достала из сумки покрывало, на котором спала во время ночевок в лесу. Мальстен собрался отойти, чтобы дать ей приготовиться, но она хохотнула. – Вам нет нужды отходить, в лесу ведь сменной одежды не предполагается.
Он смущенно улыбнулся, и она засмеялась.
– Доброй ночи, леди Аэлин, – сказал он.
– Мальстен! – Смех оборвался, и она окликнула отчего-то помрачневшего попутчика. – Правда, спасибо вам.
Он кивнул.
Видят боги, я пожалею об этом, – мысленно повторил он, но так и не сумел прогнать с лица улыбку.
Глава 13
Прит, Гинтара.
Пятнадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.
Поутру, когда первые прожилки солнечного света пронзили темные облака, три человека в ярко-красных кожаных доспехах верхом на серых, похожих, как близнецы, кобылах, остановились у кузни в Прите. Один из всадников спешился, небрежно похлопав лошадь по боку.
– Ждите меня здесь, – скомандовал он спутникам, остававшимся в седлах. – Я поговорю с кузнецом. Будьте наготове.
Всадники одновременно кивнули. Серая кобыла, оставшаяся на время без седока, недовольно фыркнула.
Спешившийся мужчина скинул широкий капюшон плаща, расправил его по твердым красным плечевым накладкам и направился к дому кузнеца. У двери он наскоро потер ноющую после долгой скачки поясницу, пригладил начавшие седеть волнистые волосы цвета вороного крыла и настойчиво постучал в дверь.
Открыли быстро: кузнец не спал. При виде незваного гостя на заросшем густой бородой лице отразилось неприкрытое недовольство.
– Чем обязан? – пробасил он.
Гость медленно, нарочито учтиво кивнул вместо приветствия. Его глаза – один карий, другой голубой – внимательно изучили кузнеца. Вопрос он проигнорировал и вместо ответа задал свой:
– Грегор Шосс?
– Спрошу еще раз: чем обязан?
С каждым ударом сердца раздражение кузнеца крепло. Мужчина в красном видел это. Видел он и то, что за этим раздражением кроется страх, который будет испытывать любой здравомыслящий человек, когда в его дверь стучатся такие гости.
– Прошу простить за столь ранний визит, господин Шосс. Но обстоятельства вынудили меня и моих братьев приехать в Прит незамедлительно, и дело наше не терпит отлагательств. Вы позволите войти?
Грегор качнул головой. И не думая пускать незнакомца на порог, он демонстративно расправил плечи, заняв своей грузной фигурой почти весь дверной проем.
– Безотлагательное дело можно решить и здесь.
– Как вам будет угодно, – согласился человек в красном. Голос его оставался спокойным и ровным, однако взгляд выражал угрозу. Было ясно: если кузнец станет слишком долго испытывать его терпение, он применит силу. – Мы действительно можем поговорить здесь.