Хроники боевых ангелов. Часть 2.
Шрифт:
Жила довольно закудахтал, что у него изображает смех. Айсфинг вышла за порог и пошепталась с колдунами.
Следователь прибыл неожиданно быстро. Это оказался уже знакомый нам парень, который вел дело маньяка. Похоже, он ночевал в штабе. Я обрадовался ему:
– Привет, на тебя что, всю безнадегу спихивают, как на самого маленького?
Следователь тоже улыбнулся:
– У нас столько дел, что некогда разбираться. В порядке очерёдности всё раздают. Что у нас тут?
– Скорее всего, заговорённый кинжал. Кто хватает, сразу его себе в сердце втыкает. Вероятнее всего, колдун случайно дотронулся до кинжала и пал жертвой собственной магии. Проследите, на кого работал колдун, кому мог предназначаться кинжал. Впервые слышу, что отсроченный гипноз может применяться вот так. Кинжал держите в ящике с решёткой и никому в руки не давайте. Можете на ком-нибудь из преступников со смертным приговором проверить, - доложила Айсфинг, - Ну что, мы пошли в школу?
– Ага. Помогите мне только в ящик его устроить, - попросил следователь.
– Вот тут и ящик есть. Очевидно, он как раз для кинжала и предназначался, - я показал на ящик на рабочем столе колдуна, взял его и склонился над бедолагой - стражником.
– Как бы теперь кинжал вытащить?
– Думаю, если замотать руку тканью, толстым слоем, то магия не коснётся, - предположил Жила. Я намотал на руку полу школьной формы и взялся за рукоять заговорённого кинжала двумя пальчиками. В следующую секунду моя рука сама обхватила кинжал привычной плотной хваткой, а потом... потом что-то произошло. Когда я очнулся, кинжал лежал на полу, а из разреза на левой руке текла кровь. Жила стоял рядом со мной, с мечом, обращенном рукояткой ко мне. У меня сильно болела правая рука. Похоже, это он выбил у меня кинжал, а Айсфинг наложила замедление, чтобы дать ему больше времени.
Я зажал рану рукой и как можно грубее заорал на Айсфинг:
– Эй, женщина, а ну быстро вылижи мне рану!
Айсфинг закрыла глаза, чтобы никто не увидел красных отблесков, и на ощупь поспешила ко мне.
– Через три слоя ткани! Потрясающе! Это как много магии надо! Интересно, для кого не пожалели такого количества магии?
– размышлял тем временем вслух Жила.
Айсфинг прижала мою руку к своему рту настолько сильно, что я сразу почувствовал, насколько тяжело ей было сдерживаться всё последнее время. Она присосалась так, что я невольно задумался о том, сколько крови может потерять человек без риска.
– Для кого могли не пожалеть такого количества магии?
– грозно переспросил один из лже-колдунов следователя. Парень оказался сообразительным:
– Для Должа?
Из глаз у Айсфинг потекли слезы. Она продолжала пить.
– Девчонку не жалко? Она же вон плачет уже, - заметил Жила.
– Кого? Эту бестолковую? Да от неё никакого другого толка, она с детства только и годилась, что только раны мне зализывать, - соврал я и изобразил лёгкий удар по голове. В последний момент я остановил руку и погладил Айси по голове. А волосы у неё шелковистые, нежные... Айсфинг огромным усилием воли немного оторвалась, поцеловала меня в руку и приникла снова.
– Ну, долго там торчать будем? Может, попросим у кого из сопровождающих перевязочный пакет? Мы в школьной форме, у нас пакетов нет, - заорал я на Траву. Тот на секунду вышел и вскоре вернулся с бинтом. Жила помог мне вытащить бинт и наложить бальзам. Пир Айсфинг закончился, она отвернулась, не переставая плакать. Я взял кусочек бинта, привлек к себе княжну и смочил бинт о слезы. Айси решила, что я вытираю ей слезы, и попыталась отстраниться. Но я всего лишь хотел вытереть кровавый кружок вокруг губ, который у неё остался после "завтрака". Поняв, что я делаю, Айсфинг начала вытираться сама. Жила тем временем бинтовал мою руку.
– И как нам теперь переложить кинжал?
– задался вопросом следователь. Все столпились вокруг кинжала и принялись сверлить его взглядами.
Я прошёл в чуланчик, нашёл веник, совок и с их помощью водрузил кинжал в его хранилище. Жила и Айсфинг с замершим дыханием проследили за каждым моим движением, но ничего плохого не случилось. Довольный следователь захлопнул крышку и начал распоряжаться: ночную палатку убрать, всё привести в порядок, здесь будет засада, чтобы поймать возможного заказчика. Сержант стражи внимал. Мы ушли.
Ребята проводили нас до высшей школы, пожелали удачи и распрощались. Поскольку никто из остальных школьниц не видел, что произошло в доме у колдуна, пришлось рассказывать. Айсфинг всё это время стояла в стороне и мрачно смотрела в землю. Девчонки ахали и ужасались. Большого времени это не заняло, и мы пошли на математику. Дождавшись, пока все зайдут в ворота школы, Айсфинг приотстала и позвала меня обратно.
Она кинулась мне на шею, обняла и заплакала:
– Лион, ты не представляешь, как я тебе благодарна, как много ты для меня сделал! Ты не представляешь, насколько я была голодная!
– Да ладно, мне где-то даже приятно было, что я могу тебе помочь. Слушай, сколько тебе крови нужно? Может, мне регулярно тебе сливать как-нибудь?
– Рильден!
– Айсфинг прижалась ко мне ещё крепче. Она не называла меня этим именем уже очень давно, со времен детства. Я его почти забыл.
Вернулась Мила:
– Линара, ты хочешь украсть у нас Лиона? Чтобы мы делили его на четверых?
– Это другое. Старая история со времен детства, - попытался отговориться я.
– Ага, а то я не женщина и не знаю, в каких случаях так прижимаются...
Тут Мила увидела лицо Айсфинг и умолкла.
– Линара - не моя девушка, - повторил я.
– Линара, всё хорошо?
– Да, спасибо, Мила. Я справлюсь.
Так мы и пришли на математику. Я - в окровавленных повязках, Айсфинг с заплаканной мордашкой. Преподаватель посмотрел на нас недовольно, но разрешил войти. Одногрупники принялись кидать в меня комками папируса и спрашивать, что случилось.
– Бандитская стрела, - соврал я. Они отстали.
К третьей перемене новость забылась, и жизнь вошла в свою колею. Марко, жизнерадостный сынок богатеньких родителей, принялся опять приставать к Айсфинг. Княжна вела себя в школе, как тихая мышка, и никак не показывала свою силу. Остальные девчонки давились от смеха каждый раз, когда она поднимала руку и робким голосом спрашивала:
– Можно, я отвечу?
В этот день Марко был особенно навязчив и в конце концов довёл княжну. Я видел, что он неровно дышит к Айсфинг, но он никак не мог выразить своих чувств. До сих пор он не находил ничего лучше, чем вешать на Айси надписи с шутливым содержанием, придумывать обидные клички или убегать с какой-нибудь вещью княжны. Айсфинг никогда ему не отвечала, а вернуть вещи просила меня. Марко всегда сразу отдавал вещи и каждый раз шутливо жаловался на то, что Айсфинг никогда за ним не бегает и не отнимает обратно, а ему так хотелось бы.