Хроники боевых ангелов. Часть 2.

Лавров Владимир

Помещик смотрел на нас и с каждой минутой мрачнел все больше. Похоже, он и его воины считали стены неприступными. После долгого мрачного совещания помещика с воинами они решили оштукатурить стены. Наша жизнь тоже осложнилась - охрана получила приказ не впускать нас замок, если начинает темнеть, и не выпускать, если стемнело. Несколько раз нам пришлось ночевать из-за этого в замке, в душной и шумной комнате для слуг. Мама каждый раз плакала, уверенная, что нас догнали Тени.

Однако, в произошедшем было и нечто хорошее. Со временем помещик стал спрашивать у Айсфинг не только результаты вычислений, но и другие сведения. Княжне каким-то образом удавалось всё видеть, всё слышать и всё помнить, а положение

и долги каждого из селян она помнила ещё со времен работы счетоводом. Новые данные помещик и управляющий сообщали ей сами, когда просили что-то посчитать. Со временем оказалось, что Айсфинг может ответить на любой вопрос быстрее, чем управляющий или Семаруглана. Поскольку Айси всё равно вертелась под ногами, было проще спросить её, чем звать управляющего. Таким образом, княжна стала кем-то вроде личного советника помещика. Никто ничего официально не объявлял, но охрана (а главное - кухня) стали относиться к нам совсем по-другому. Недовольной была только подлая Семаруглана. Ей оставалось только синеть от зависти, глядя на то, как Айсфинг через мгновение даёт такой ответ, для которого ей самой, Семаруглане, надо было добрый час шелестеть бумагами.

Мой переход в качество пахаря, обязанного платить подати, вызвал ещё одну неожиданную перемену в нашей жизни. Нас стали приглашать на праздники. До этих пор приглашали только маму, и то очень редко. Теперь стали приглашать нас троих. А праздников с наступлением осени стало много - свадьбы, похороны, дни рождения, религиозные праздники, и прочая, и прочая. Поесть, выпить и пожаловаться на жизнь наши люди любили. Близких родственников в селе у нас было мало, зато дальней родни и просто хороших знакомых было очень много.

Поначалу Айсфинг, как все нормальные люди, с удовольствием ходила на праздники, ела и слушала разговоры. Потом в ней проснулась княжна, и она начала считать, во что эти праздники обходятся. Поскольку дела многих хозяйств она знала лучше самих хозяев, сложностей у неё при этом не возникло. По подсчётам Айсфинг, получилось так, что большинство праздников хозяева просто не могли себе позволить. Получив приглашение на очередной праздник, Айсфинг отправлялась к хозяевам и начинала их ругать за то, что они сейчас съедят и пустят на выпивку то продовольствие, которого им не хватит весной. Хозяева слушали, соглашались, качали головами... и всё равно проводили гулянки.

– Нас тоже пригласят на праздники, там и поедим, - говорили мужики.

– Скотина ваша тоже там поест?
– кипятилась княжна, не уставая лезть в чужие дела. Впрочем, это были уже не совсем чужие дела: очень многие приходили к нам просить зерна в долг, якобы на еду, а сами пускали его на выпивку.

Княжна дошла даже до помещика и потребовала, чтобы тот издал закон, запрещающий проводить праздники больше, чем на пятьдесят человек. Помещик долго шевелил бровями, а потом решил, что с праздниками его подданные справятся как-нибудь и без него.

Как-то раз помещик, обходя вечером стражу на стенах, поинтересовался у мужиков о делах.

– Благодарствуем, всё как обычно, вот только Линара совсем замучила, никакой жизни, никаких праздников, совсем застыдила, - пошутили мужики.

– Не говорите, сам страдаю, - посочувствовал им помещик. Юмор был в том, что за день до этого Айсфинг сгоряча отругала помещика за не перебранную картошку в хранилище, чем вызвала дружный восторг у всего населения замка. Её не наказали - картошки в хранилище пропало действительно много. Дело было в том, что про картошку забыли, и немногие подгнившие клубни заразили половину запасов в хранилище. Айсфинг несколько раз напоминала управляющему о том, что после уборки картошку не перебирали, но на неё не обратили внимания. Поэтому, когда открыли склад и глазам присутствующих предстала картина общего разложения, Айси не сдержалась.

Самое

удивительное было в том, что на праздники нас приглашать не перестали. Наоборот, Айсфинг стала ещё более популярной. Поначалу народ просто умилялся, глядя на Айсфинг, как на стихийную силу природы. Её страсть к тому, чтобы все организовывать по-правильному, была действительно сродни урагану или наводнению.

Потом Айсфинг стали приглашать в город помогать делать покупки. У княжны был удивительный талант выуживать из отдельных сообщений чужеземцев полезную информацию. Из отрывистых данных о том, что где-то там война или наводнение, княжна могла составить точный прогноз повышения цен на мясо или зерно. Началось всё с того, что кое-кто из мужиков на очередном празднике прислушался к рассуждениям Айсфинг о том, что выращивать на продажу мулов гораздо выгоднее, чем лошадей. Потом нас с княжной стали брать в город, когда надо было сделать большие покупки. Айсфинг ухитрялась видеть и замечать то, чего не видел никто другой: плохие зубы у лошадей и неровные швы на парадной одежде, подпорченное зерно и неровно сшитые сапоги. Несколько раз она спасала наших односельчан от покупки краденных лошадей, причём определяла она это, просто глядя на продавцов.

Односельчане только диву давались, глядя на то, как сбываются все прогнозы княжны. Её много раз просили объяснить, как она это делает, Айсфинг каждый раз честно объясняла, но все равно никто так ничего и не понял. Даже я.

Айси ярилась и восклицала:

– Ну как можно не понимать, что если в соседнем княжестве война, то им потребуется больше зерна, и оно подорожает в первое время? А потом купцы его навезут слишком много, и оно сильно подешевеет? Как можно не понимать, что если конь ухоженный, статный и сильный, а хозяин - неряха, то он мог попасть к нему только одним путём - кражей?

Все кивали и соглашались - да, это просто. Но потом все равно не могли сориентироваться.

Эти поездки в город не давали нам много денег, но, тем не менее, это был постоянный доход. Кроме того, прокатиться в город и обратно было на нашей лёгкой повозке тоже было забавным приключением (селяне обычно ехали на своих телегах, а мы на своей).

Мама, глядя на Айсфинг, говорила:

– Счастливая ты, всё-то у тебя получается.

Дядька - контрабандист из города (мы останавливались обычно у него), глядя на Айсфинг, мурлыкал в голос и намекал на какие-то большие дела, которые они обязательно будут крутить вместе, когда она подрастет.

На следующую весну, когда мы уже закончили пахоту, Айсфинг однажды подошла ко мне:

– А ты знаешь, что мы живём только потому, что помещик берет с нас не полный налог, как с других хозяев, а только часть? Если он будет брать всё, то мы должны будем заплатить больше, чем у нас останется после прокорма скотины.

Некоторые предположения на эту тему у меня были. Я сам несколько раз удивлялся, что у нас, даже с учетом половинного налога, оставалось совсем немного. Каждый раз я думал: "Как же при этом живут другие?", но каждый раз задвигал эту мысль подальше. Посчитать все годовые расходы меня никогда не хватало. Я не думал, что всё так плохо.

– Неужели больше?

Айсфинг предоставила мне полный список трат: налог господину, доля жрецу, доля на общие праздники, подарки управляющему, зерно на скотину, зерно на посев... Айсфинг даже посчитала зерно, которое у нас "случайно" скашивали соседи (а происходило это почти всегда).

– А как же тогда другие живут?

– Не знаю. Некоторым помещик прощает недоимки за службу воинами, тем, кто у него в друзьях или родственниках. Многие отдают всё, что собрали, а потом бегут к управляющему плакаться, что им нечего сеять. Помещик и управляющий дают тем, к кому хорошо относятся, но с условием вернуть больше, чем взяли, на треть.