Хроники Дерини
Шрифт:
— Почему Святой Жиль? — спросила она.— Наверное, потому, что я останавливалась там много лет назад, еще до твоего рождения, Келсон. Мне нужно кое-что сделать, а для этого надо остаться наедине с собой.
— Есть дюжина мест, где ты можешь уединиться, если это тебе так необходимо,— ответил Нигель, рассеянно теребя фалды темно-синего плаща.—А что, если какая-нибудь разбойничья шайка похитит тебя или случится что-нибудь еще похуже?
Джеанна улыбнулась и покачала головой, заглянув герцогу королевства в глаза.
— Дорогой Нигель,
— Неужто так, матушка? — прошептал Келсон.— Неужто вы, чистокровная Дерини, погубите своего сына за то, что он использует силы, которые от вас же в наследство и получил?
Джеанну словно ударили — она резко повернулась к нему спиной и тяжело опустилась на стул, сдерживая дрожь и потупив глаза.
— Келсон,— начала она слабым, чуть слышным голосом,— разве ты не видишь? Я по крови — Дерини, но я не чувствую себя Дерини. Я чувствую себя человеком, думаю как человек. И как человека меня всю жизнь учили, что быть Дерини — это зло, порок.— Она подняла на Келсона испуганный взгляд.— А если те, кого я люблю больше всех,— Дерини и не гнушаются использовать эти силы, разве, Келсон, ты не понимаешь, как это для меня страшно? Я ужасно боюсь, что люди пойдут на Дерини войной, как двести лет назад, и не думаю, что я выдержу, если окажусь в центре всего этого.
— Ты все равно окажешься в центре этого,— возразил Нигель,— хочешь ты этого или нет. А если люди пойдут против Дерини, ты не сможешь даже принять чью-либо сторону.
— Я знаю,— прошептала Джеанна.
— Так почему Святой Жиль? — сердито продолжал Нигель.— Это епархия архиепископа Лориса. Ты надеешься, что он поможет тебе разрешить твое противоречие — он, который известен преследованиями Дерини на севере? Архиепископ скоро начнет действовать, он не может больше оставлять без внимания то, что произошло во время коронации. А когда они начнут, я не уверен, что даже положение Келсона поможет ему.
— Ничто не изменит моих намерений,— сухо сказала Джеанна.— Я сегодня же уезжаю в Шаннис-Меир, где собираюсь просить сестер обители Святого Жиля о помощи и духовной поддержке. Я так решила, Нигель, именно потому, что не чувствую себя ни человеком, ни Дерини. И пока я не разберусь, кто же я все-таки, я никого не хочу видеть, я никому не нужна.
— Вы нужны мне, матушка,— учтиво сказал Келсон, взглянув на нее своими серыми глазами.— Пожалуйста, останьтесь.
— Не могу,— подавляя рыдания, ответила Джеанна.
— А если... если я прикажу вам, как король,— сдерживая слезы, дрожащим голосом сказал Келсон,— что тогда?
Джеанна
— Не заставляй меня отвечать на этот вопрос, Келсон,— с трудом прошептала она,— Пожалуйста, не проси меня.
Келсон двинулся было к ней, чтобы продолжить уговоры, но Нигель поднес палец к губам и покачал головой. Он подошел к дверям и приоткрыл их, молча ожидая, пока Келсон последует за ним.
Глухо и тяжело прозвучали их шаги в напряженной тишине, когда они покидали комнату, а тихие рыдания за закрывшейся дверью навсегда запечатлелись в сознании Келсона.
Келсон тяжело вздохнул, глядя на пламя очага.
— Итак, вы думаете, что архиепископы восстанут против меня?
— До времени, может быть, и нет,— сказал Дункан.— Однако в конце концов они не могут слишком долго как бы не замечать, что и вы тоже Дерини. Как только, скажем, вы отмените отлучение, они это вспомнят.
— Я же могу уничтожить их! — прошептал Келсон. Его кулаки сжались, глаза сузились — он почувствовал свою силу.
— Но не сделаете этого,— сказал Дункан — Использовав свою силу против архиепископов — хотя бы они и заслужили это,— вы окончательно уверите всех в мысли, что Дерини пытаются разрушить церковь и государство, дабы восстановить свою тиранию. Великая вражда открыто обернется против вас.
— Но это же безвыходное положение, отец мой? Я — против церкви?
— Не церкви, мой принц.
— Ну хорошо, против людей, возглавляющих церковь. Это ведь одно и то же?
— Не совсем.— Дункан покачал головой.— Мы спорим не с церковью, хотя на первый взгляд так и кажется. Мы спорим против идеи, что всякое отклонение от общепринятого — зло, что, если кому-то от рождения даны необычные талант и сила, это будто бы значит, что он во власти зла, как бы он эту силу ни использовал. Мы оспариваем дурацкую мысль, что человек предрасположен к греху от рождения, оспариваем, наконец, то, что из-за кучки людей, живших триста лет назад, весь народ должен быть проклят и гоним из поколения в поколение. Вот с чем мы воюем, Келсон. Карриган, Лорис, даже Венцит Торентский — это просто пешки в большой войне за то, чтобы человек мог оставаться самим собой, мог сам распоряжаться своей жизнью, обращая во зло или добро данные ему способности. Разве все это не важно?
Келсон с гордостью улыбнулся и опустил глаза.
— Вы говорите как Аларик и как мой отец. От него я тоже часто слышал такое.
— Он бы гордился вами, Келсон. Большое счастье — иметь такого сына. Если бы у меня был сын...
Он посмотрел на Келсона, и их взгляды встретились. Пожав мальчику руку, Дункан вернулся к столу.
— Я еду, мой принц. Мы с Алариком постараемся оповещать вас о наших делах. Доверяйте Нигелю, полагайтесь на него. И не дразните архиепископов. А мы с Алариком тем временем попытаемся обвести их вокруг пальца.