Хроники Дерини
Шрифт:
— Ричард Фицуильям. Сейчас ему семнадцать, да, мой принц?
— Почти восемнадцать,— поправил Келсон.— Он единственный сын барона Фулька Фицуильяма, что в Келдиш Рейдинге. Я собираюсь посвятить в рыцари его и еще несколько человек до того, как начнем летнюю кампанию в Восточной Марке. Его отец будет благодарен.
Нигель кивнул.
— Он один из лучших. Кстати, что нового о Венците Торентском? Из Кардосы нет никаких вестей?
— За последние три месяца ничего не изменилось,— ответил Келсон.— Там, вы знаете, сильный гарнизон, однако по меньшей мере еще несколько
— То есть мы теряем Кардосу,— вздохнул Нигель, посмотрев в глубину своего бокала.
— И все договоры пойдут прахом, и начнется война,— заметил Дункан.
Нигель пожал плечами и осушил бокал.
— Разве это не было ясно с самого начала? Брион наверняка опасался этого, когда посылал Аларика в Кардосу прошлым летом. Но Брион умер, и нам пришлось вызвать Аларика обратно, не то бы мы и тебя, Келсон, потеряли. На мой взгляд, все сделано правильно, иначе мы остались бы без короля. Хотя и Кардосу все-таки отдавать нельзя.
— Но придется, дядя,— пробормотал Келсон, опуская глаза.— А скольких мы положим при обороне? — Он сплел пальцы и смотрел на них какое-то время, прежде чем продолжить: — Я иногда думаю — столько жизней за мою одну, дядя, да стою ли я этого?
Дункан утешительно коснулся руки Келсона.
— Все короли всегда думают об этом. Вот если ты перестанешь об этом задумываться, перестанешь чувствовать ответственность за жизни, которыми жертвуешь,— в этот день я буду опечален.
Молодой король грустно усмехнулся:
— У тебя, отец мой, всегда есть что сказать, да? Города и людей это, правда, не спасет, но зато облегчит страдания короля, которому приходится делать выбор, кем жертвовать.— Он снова опустил глаза.— Извините. Сюда стучатся, кажется?
Дункан не успел ответить — дверь отворилась, и в проеме вновь появился Ричард Фицуильям. Добродушное лицо Ричарда сейчас выглядело тревожным, почти испуганным; он виновато посмотрел на Келсона.
— Прошу прощения, государь, но тут какой-то священник хочет видеть вас. Я сказал ему, что вы уже отошли ко сну, просил прийти завтра, но он так настойчив...
Прежде чем Келсон успел возразить, клирик в черном, оттолкнув Ричарда, бросился через всю комнату и опустился перед ним на колени.
Келсон непроизвольно сжал в руках стилет, а Нигель привстал в кресле, схватившись за рукоятку меча. Но как только человек опустился на колено, Ричард, подоспевший сзади, обхватил его одной рукой за шею и прижал спиной к своим коленям, поднеся к горлу пришельца кинжал.
Человек скривился от боли, и свободной рукой попытался разжать ладонь Ричарда, однако не смог этого сделать и перестал сопротивляться.
— Пожалуйста, государь, я ничего дурного не хочу, — простонал он, косясь на лезвие кинжала.— Я отец Хью де Берри, секретарь архиепископа Карригана.
— Хью! — воскликнул Дункан, который, узнав наконец гостя, подался вперед и дал Ричарду знак, чтобы тот отпустил священника.— Какого черта? Что ты здесь делаешь?
Хью
— Вы знаете этого человека, отец мой? — спросил он Дункана.
— Он действительно тот, кем назвал себя,— ответил Дункан.— Хотя не пойму, что заставило его ворваться сюда таким образом. Что случилось, Хью?
Хью с трудом заглотнул воздух, потом посмотрел на Келсона и опустил голову.
— Простите, государь, но я должен был вас видеть. У меня есть важные сведения, которые вы больше ни от кого не узнали бы, и...
Он вновь посмотрел на Келсона, доставая пергамент из кармана тяжелого черного плаща, промокшего под дождем; его подстриженные каштановые волосы блестели в мерцающем свете свечи. Дрожащими пальцами он подал пергамент Келсону и снова отвел глаза, пряча ладони в рукавах, чтобы скрыть их дрожь. Келсон, убрав кинжал в ножны, взял пергамент, и Нигель пододвинул свечу поближе. Когда Дункан, подошедший к королю и заглянувший ему через плечо, пробежал глазами письмо, его лицо потемнело, ибо эта формулировка была ему хорошо знакома; именно этого он давно уже боялся. Охваченный тревогой, он выпрямился, мрачно и сурово посмотрев на Ричарда.
— Ричард, не могли бы вы подождать снаружи,— пробормотал он, бросая взгляд на склоненную голову Хью.— Я ручаюсь за этого человека.
— Да, отец мой.
Когда дверь за Ричардом закрылась, Дункан вернулся на свое место и осторожно сел. Он продолжал рассматривать Хью через стекло бокала, стоящего перед ним. Келсон, закончив читать, разглаживал пергамент на столе.
— Я благодарен вам за эти сведения, отец мой,— сказал Келсон священнику, жестом предлагая ему встать.— И я прошу прощения за нелюбезный прием. Надеюсь, вы понимаете, чем это вызвано.
— Конечно, государь,— пробормотал Хью,— вы никак не могли знать, кто я такой. Слава богу, что здесь отец Дункан,— не то бы меня погубило собственное нетерпение.
Дункан кивнул, явно думая о другом; его побледневшие пальцы нервно теребили ножку серебряной рюмки. Келсон, кажется, не заметил, как он еще раз просмотрел пергамент.
— По-видимому, это письмо должно быть отправлено сегодня,—сказал он.
Хью утвердительно кивнул.
— Отец Дункан, если я правильно понял, это значит, что?..
— Да, черт бы побрал их обоих со всеми потрохами,— невольно вырвалось из уст Дункана. Он резко вскинул голову и, словно осознав, что произнес, покачал головой и выпустил из рук рюмку, которую до сих пор терзали его пальцы так, что она из круглой стала овальной.— Простите, мой принц,— пробормотал он — Все это значит, что Лорис и Карриган в конце концов замыслили что-то против Аларика. Я уже много месяцев ждал чего-нибудь в этом роде, но мне и в голову не приходило, что они решатся проклясть целое герцогство из-за одного человека.