Хроники Эллизора. Трилогия
Шрифт:
– Может и не бывает... Да кто знает, всякое случается... Может, нет полной "автономки". Тогда, глядишь, выберемся!
Антон больше не стал на эту тему спорить. Только ещё спросил:
– Что там ещё на складе, кроме оружия?
– Много чего. Мы до конца штольни не дошли, а там еще и боковые ответвления... Продукты, консервы, конечно, попортились, никуда не годятся. Одежда в основном тоже не годится - ветхая, все же сыровато, не идеальные условия, после того как электропитание вырубилось, вытяжка, само собой, не работала. Еще несколько "уазиков" есть, но не знаю, впишутся ли в ворота, там одну створку заклинило. Да и горючего
Тем же вечером Рейдман пожаловал к Леонарду, который сам обитал в ветхом маленьком сарайчике рядом с Амбаром Закона. На предложения переселиться в чуть более комфортные условия в каменных стенах, он наотрез отказывался. Иван заметил, что Главный хранитель, при свете слабой свечи и без очков читает какую-то "амбарную" же книгу своего любимого Закона. Как только у него, уже немолодого человека, хватает на всё это глаз, было совершенно непонятно.
– Добрый вечер, хранитель!
– сказал старший оперативник VES.
– Нам надо серьёзно поговорить. Дело в том, что я не совсем тот, за кого долгое время вынужден был себя выдавать.
Леонард захлопнул книгу и слегка улыбнулся:
– Об этом я уже давно догадываюсь...
– и, поймав недоумённый взгляд, добавил: - Просто хотел, чтобы ты сам всё рассказал.
Глава ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
"НАСТОЯТЕЛЬ С ГРАНАТОЙ"
Игумен Авраамий позвонил прямо с утра.
– Отец Максим!?
– сказал он, не здороваясь и не представляясь.
– Ты сегодня "Молодёжный курьер" читал?
– Нет, - растерялся Окоёмов.
– Я вообще его не читаю...
– А зря, о-отец!
– о. Авраамий, будучи откуда-то с русского Севера родом, сильно "окал", поэтому каждое его "отец" звучало как-то особенно многозначительно.
– Ты, о-отец, почитай! Там про тебя целая статья! И знаешь, как называется?!
– Не-а...
– "Настоятель с гранатой", во-о как!
Окоёмов совсем пал духом.
– Не было...
– только и выдохнул он в ответ.
– Чего не было?
– Гранаты никакой не было!
– А что было?
– Да бита какая-то была... вроде... бейсбольная...
– А вот журналисты раскопали свидетелей, что видели тебя с гранатой! Подельник твой, да, был с битой, а ты - с гранатой!
– Какой подельник?
– Отец, это ты у меня спрашиваешь?! Пишут, там вас много было, целая банда!
После паузы, наконец, о. Максим осмелился спросить:
– Что теперь будет?
– Не знаю, отец, не знаю. Хорошего мало. В общем, завтра будет заседание дисциплинарной комиссии, явишься к двенадцати ноль-ноль! Будем думать. Ну, и как ещё наверху решат, отец, сам понимаешь! Давай, завтра не опаздывай, о-отец!
И Авраамий отключился. Не успел Окоёмов перевести дух, как позвонил Голышев. Тот тоже сразу взял быка за рога:
– Можете сегодня к нам подъехать?
– К вам?
– Да, ко мне. Туда же, где и раньше бывали, ну, у Джона Александровича.
– Могу...
– вздохнул о. Максим.
– Только я не уверен, стоит ли? Я тут в такую историю попал, что не факт, смогу ли вообще дальше служить...
– Мы в курсе, отец Максим, в курсе! Подъезжайте, на месте всё и обсудим!
Окоёмов поехал на метро и по дороге купил свежий номер "Молодежного курьера". Ну, точно: прямо на первой странице довольно крупный заголовок: "НАСТОЯТЕЛЬ С ГРАНАТОЙ!", а ниже красовалась его, о. Максима, фотография, взятая, как видно, из интернета, кажется с одного из выступлений на пасхальных чтениях, где о. Максим что-то многозначительно вещал да ещё и с воздетой дланью. Длань с ладонью, правда, была без гранаты... Странно, что не пририсовали. "Фотошоп" ведь, сейчас всё, что угодно может.
"Известно, что современное духовенство продолжает пользоваться в нашем обществе некоторых авторитетом, - с содроганием начал Окоёмов чтение статьи, - однако не всё так просто в церковно-клерикальном королевстве. Должно отметить, что и недели не проходит, как новые и новые факты далеко неприглядного поведения отдельных представителей духовенства предаются огласке и на повышение авторитета Церкви явно не работают..."
Тут о. Максим заметил, что сидящий напротив него молодой человек тоже держит в руках такой же номер "МК" и как-то подозрительно на Окоёмова посматривает. Пришлось встать, нахлобучить на голову капюшон от куртки (подрясник был еще раньше предусмотрительно собран и убран под куртку же, а шапка надета обычная, светского покроя) и, от греха подальше, удалиться в другой конец вагона.
Дальше, взгляд о. Максима прыгал по газетному тексту, что называется, по диагонали, поскольку никаких моральных сил читать полностью весь этот бред уже не было: "...Настоятель одного из храмов в центре Москвы... совершенно очевидно, что простых смертных в столице настоятелями не делают... папа иерея - в прошлом видный член... сращивание криминала и клерикалов... приехал вместе с одним из авторитетов на так называемую "стрелку", то есть - криминальные разборки... и хотя до стрельбы дело не дошло... именно отец Максимпродемонстрировал, вместо Евангелия, противостоящей стороне настоящую боевую гранату... пока его "друзья", как это водится в криминальном мире, крушили бейсбольными битами кости... и стёкла автомобилей своих конкурентов... очевидно прямое участие духовенства в деле очередного криминального передела частной собственности в Москве..."
"Да, теперь всё!
– подумал Окоёмов, так и не дочитав статью до конца.
– Теперь совсем пропал!"
А ведь как в своё время всё хорошо начиналась, да...
Уже распалось, было, целая империя, а он учился себе на философском факультете и, хотя ещё не ходил в храм и не причащался, но уже задумывался о том, в чём же истина и есть ли она вообще. А Истина вдруг и впрямь начал открываться ему, благодаря чтению русских же философов начала двадцатого века - да, да, того самого "Серебряного"!
– и он, Максим Окоёмов, сын вполне успешных родителей, вдруг ощутил совсем иные веяния, как говорится, из другого мира, а тут вдруг ещё и скоропостижно умерла его мама, после чего он и начал по настоящему молиться, сперва - за неё, а потом и вообще, а тут же (опять же - вдруг!) появились знакомые-друзья, знающие дорогу в Оптину Пустынь, вот и позвали однажды, после этого, после первой исповеди, всё перевернулось-переменилось, а следом с другого факультета, вдруг же, явилась Катя - и всё это так здорово, живо и славно совпало - и приход в Церковь, и настоящая любовь, и... желание Христу и Его Церкви послужить... всем сердцем и всем помышлением!