Хроники Хокмуна. Рунный посох
Шрифт:
— По-моему, ты решил в одиночку расправиться с ними.
— Я не остановлюсь, даже если их кровь затопит эту долину, — ответил Хокмун. — Я буду истреблять их, пока все они не подохнут.
— Ты такой же кровожадный, как и они, — с иронией в голосе сказал фон Виллах.
— Нет. Я кровожаднее! — крикнул Хокмун, вырываясь вперед. — Для них-то это забава!
И он продолжал беспощадно убивать.
Но вот наконец военачальники, кажется, убедили Мелиадуса: герольды затрубили отбой и оставшиеся в живых гранбретанцы обратились в бегство.
Некоторые
— Мне не нужны живые гранбретанцы, — говорил он и убивал безоружных.
Но, в конце концов, Хокмун удовлетворил свою ненависть и, присоединившись к графу и фон Виллаху, наблюдал, как гранбретанцы, перестроив ряды, покидают поле боя.
Хокмуну показалось, что он услышал крик ярости, донесшийся оттуда, и, признав в нем голос Мелиадуса, он улыбнулся.
— Мы еще встретимся с бароном, — сказал он. Граф, соглашаясь, кивнул. — Сейчас он понял, что Камарг неприступен для его армий, и знает, что мы не поддадимся на его уловки. Но он найдет какой-нибудь другой способ. Скоро Темная Империя захватит все земли вокруг Камарга, и нам придется быть все время настороже.
Когда они ночью вернулись в замок, Богенталь снова решил поговорить с графом Гранбретании.
— Теперь ты понял, что Гранбретания безумна? В ее силах изменить ход истории. А это приведет не только к гибели человечества, но и к уничтожению всего разумного во Вселенной.
Граф Брасс улыбнулся.
— Ты преувеличиваешь, Богенталь. С чего ты взял?
— Это мое ремесло — понимать силы, творящие то, что мы называем судьбой. Я повторяю, граф: Темная Империя уничтожит мир, если ее не остановить.
Хокмун сидел, вытянув ноги, стараясь дать отдых натруженным мышцам.
— Я не понимаю тех философских принципов, что служат основой ваших убеждений, господин Богенталь, — сказал он, — но интуитивно я чувствую, что вы правы. Мы все еще воспринимаем Гранбретанию как просто могущественную силу, стремящуюся править миром, — нечто подобное бывало и раньше, — но Темная Империя — это совсем другое. Не забывайте, граф, я провел какое-то время в Лондре и воочию видел куда более наглядные доказательства их ненормальности. Вы видели лишь их армии — они мало чем отличаются от прочих, разве что своей жестокостью и дисциплиной. Но что вы, например, скажете об их Короле-Императоре, этом живом трупе? Или об их манере общения друг с другом? Город буквально пропитан безумием…
— Ты думаешь, мы видели еще не самое худшее из того, на что они способны? — серьезно спросил граф Брасс.
— Думаю, что так, — ответил Хокмун. — Не только месть заставляла меня столь безжалостно убивать их, а нечто большее. Я словно чувствую в них угрозу самой Жизни.
Граф вздохнул.
— Возможно, ты и прав. Не знаю. Только Рунный Посох может знать это.
Хокмун тяжело поднялся.
— Я еще не видел Исольду, — сказал он.
— Думаю,
Хокмун был разочарован. Он так желал встречи с ней.
Он хотел рассказать ей о своих победах, и ее отсутствие неприятно удивило его.
Он пожал плечами.
— Ладно, думаю, пора и мне. Спокойной ночи, господа.
Они почти не говорили о своей победе — сказывались нечеловеческое напряжение и усталость. Свой триумф они, без сомнения, отпразднуют завтра.
Когда Хокмун вошел в свою комнату, там было темно. Он почувствовал чье-то присутствие и, прежде чем подойти к столу и зажечь стоящую там лампу, вытащил из ножен меч.
На кровати лежала Исольда.
— Я наслышана о ваших подвигах, — сказала она, улыбаясь, — и решила сама поприветствовать вас. Вы великий герой, Дориан Хокмун.
Хокмун почувствовал, как дыхание его учащается и сердце начинает бешено биться.
— О, Исольда…
Он медленно подходил к раскинувшейся на кровати девушке.
— Я знаю, что ты любишь меня, Дориан, — тихо сказала она. — Или ты будешь отрицать это?
Он не стал делать этого.
— Ты… очень… смелая, — хрипло произнес он в ответ.
— Ну, а ты такой застенчивый, что я вынуждена быть нескромной.
— Я… Я не застенчивый, Исольда. Просто из этого не выйдет ничего хорошего. Я обречен — Черный Камень, он…
— Что это — «черный камень»?
И он все рассказал ей.
— Теперь ты понимаешь, — сказал он, заканчивая свою историю, — что не должна любить в меня… Будет только хуже.
— Но этот Малагиги… Почему бы тебе не найти его?
— Путешествие может продлиться месяцы. И я могу потратить оставшееся у меня время на бесплодные поиски.
— Если ты любишь меня, — сказала она, когда он присел на кровать и взял ее за руку, — ты должен попытаться.
— Да, — ответил он задумчиво. — Возможно, ты и права…
Она потянулась к нему, обхватила руками за шею и поцеловала в губы.
Хокмун больше не мог сдерживаться. Прижав к себе Исольду, он страстно поцеловал ее.
— Я поеду в Персию, — сказал он наконец, — хотя путь будет очень опасным. Стоит мне покинуть границы Камарга, и люди Мелиадуса попытаются выследить меня…
— Ты вернешься, — убежденно сказала Исольда. — Я верю. Моя любовь будет хранить тебя.
— Может быть, так оно и будет.
Он нежно коснулся ее лица.
— Завтра, — сказала она. — Уезжай завтра, не теряй времени. А сегодня…
Она снова поцеловала его, и он пылко ответил ей.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Далее история рассказывает о том, как Дориан Хокмун, покинув Камарг, отправился на восток. Огромная алая птица унесла герцога за тысячи миль, до самых гор, что на границе Греческих и Булгарских земель…