Хроники Кадуола
Шрифт:
«По меньшей мере у нас теперь есть улика — какая-то нить, которую можно проследить».
«Верно. Лиха беда начало».
«Я немедленно отправлюсь в Санселад. Надеюсь, мне удастся так или иначе выудить у Баффумса требуемые сведения».
Пири Тамм печально вздохнул: «Ты представить себе не можешь, как меня донимает эта проклятая болезнь! Я больше не мужчина — я дряхлый гоблин, едва волочащий ноги по темным коридорам старого дома. А ты, беззащитная девочка, поедешь делать то, что давно должен был сделать я!»
«Пожалуйста, дядюшка Пири, не надо так говорить. Вы делаете все, что можете, и я делаю все, что могу — так оно и должно быть».
Пири Тамм погладил Уэйнесс по голове — он редко позволял себе подобные проявления нежности: «Правильно, жалобы ничему не помогут. Наша цель важнее повседневных забот. Тем
«Я очень осторожна, дядюшка Пири. Как правило. Так или иначе, я должна поехать в Санселад и узнать все, что можно узнать в этой фирме».
«Пожалуй, что так, — без особой уверенности согласился Пири Тамм. — Ты понимаешь, конечно, что тебе придется преодолеть несколько препятствий — и не в последнюю очередь упрямство Берле Баффумса».
Уэйнесс нервно усмехнулась: «Будем надеяться, что он не оторвет мне голову. И кто знает? Может быть, я вернусь с Хартией в руках!»
Пири Тамм беспокойно крякнул: «Должен еще раз подчеркнуть, что Санселад — странный город с необычной историей». Секретарь Общества натуралистов изложил самые существенные факты, чтобы Уэйнесс могла составить представление о том, куда направляется. Санселад был полностью разрушен в годы так называемого «Мятежа репатриантов». [33] В течение двухсот лет от него оставались одни развалины — до тех пор, пока автократ Тибальт Пимм не приказал выстроить город заново. Он разработал проект будущего Санселада в мельчайших подробностях, превратив шесть районов города в шесть вариаций на одну и ту же сложную архитектурную тему.
33
Переселенцы, вернувшиеся с других планет, но неспособные привыкнуть к условностям Древней Земли, внезапно поддались массовому психозу. Собираясь истерическими бандами, они предавались безудержному, дикому разрушению, стремясь наказать таким образом среду, которая, по их мнению, несправедливо с ними обошлась.
При жизни Тибальта над его грандиозным планом потихоньку посмеивались и даже открыто издевались, но со временем презрение сменилось уважением, и в конце концов Санселад стали считать шедевром гения, в равной степени наделенного воображением, энергией и неисчерпаемыми финансовыми возможностями.
Заветы и директивы Тибальта чтили на удивление долго, хотя временами истолковывали достаточно свободно. К примеру, Киприанова слобода, каковой диктатором-зодчим было предначертано стать средоточием ремесленных мастерских и училищ, недорогих ресторанов и общественных собраний, превратилась вместо этого в прибежище художников, музыкантов, бродяг и мистиков, уютно устроившихся посреди тысяч кафе, бистро, студий, небольших лавок, торгующих всякой всячиной, и тому подобных заведений. В конечном счете Санселад приобрел известность как место, где можно истратить миллионы и прожить на гроши, делая все, что заблагорассудится при условии соблюдения определенных приличий — и даже без оного.
2
До Шиллави Уэйнесс ехала наземным транспортом по сельской местности, усеянной небольшими фермами и деревеньками — здесь ничто не менялось испокон веку. Из Шиллави подземный поезд на магнитной подушке доставил ее за два часа на центральный вокзал Санселада.
Она села в такси и направилась в рекомендованный дядюшкой Пири отель «Марсак», находившийся на окраине престижного района Гульденери, в двух шагах от Киприановой слободы. Отель «Марсак» оказался беспорядочным нагромождением старых флигелей, трех ресторанов и четырех золоченых танцевальных залов на крутом берегу реки Тэйнг. Уэйнесс внезапно очутилась в окружении привычной изысканности, не нарочитой, а воспринимаемой как нечто само собой разумеющееся — что-либо подобное было бы трудно найти на любой другой планете Ойкумены. Ее провели в номер с высоким потолком и стенами, покрытыми бледно-бежевой эмалью. На сером мозаичном полу расстилался мягкий марокканский ковер, оживлявший интерьер черными, темно-красными и сине-фиолетовыми узорами на коричневом фоне; на столиках с обеих сторон кровати красовались букеты свежих цветов.
Уэйнесс переоделась в строгий темно-коричневый костюм, символизировавший деловой характер ее намерений, после чего спустилась в вестибюль. Пользуясь городским справочником, она узнала, что управление фирмы «Мисчап и Дурн» находилось в особняке Флавиев у Аликстрийского сквера, на другом конце Гульденери.
После полудня прошел уже час, и Уэйнесс закусила в гриль-баре на набережной, любуясь на медленно текущий Тэйнг и пытаясь определить наилучший план действий.
В конце концов она решила вести себя просто и решительно — представиться в управлении фирмы «Мисчап и Дурн», попросить провести ее к господину Баффумсу и вежливо задать ему несколько вопросов, ничем не показывая, что они имеют большое значение. «Это почтенная старая фирма, пользующаяся высокой репутацией, — убеждала она себя. — Почему бы они отказали мне в такой мелочи?»
После обеда она прогулялась по Гульденери до Аликстрийского сквера — английского парка, окруженного четырехэтажными зданиями, построенными в строгом соответствии с эстетическими предписаниями Тибальта Пимма.
Фирма «Мисчап и Дурн» занимала второй этаж особняка Флавиев, с северной стороны сквера. Уэйнесс поднялась по лестнице и оказалась на дворике под открытым небом, озелененном папоротниками и пальмами. На настенном табло перечислялись различные конторы и отделы фирмы «Мисчап и Дурн» — управление исполнительного директора, отдел кадров, бухгалтерия, отдел оценки имущества, отдел биржевых операций, отдел инопланетных активов и несколько других. Уэйнесс направилась в управление исполнительного директора. Дверь сдвинулась в сторону, как только она к ней прикоснулась. Уэйнесс зашла в большое помещение, судя по меблировке предназначенное примерно для восьми служащих — но теперь в нем находились только две женщины. Молодая секретарша с продолговатым лицом сидела за столом в центре помещения. На табличке объявлялись ее имя и должность: «Гильджин Лип, помощник исполнительного директора». Гораздо дальше, справа, за большим прилавком, уставленным ящичками, справочниками, инструментами и оптическими приборами, сидела, погрузившись в изучение коллекции каких-то небольших предметов, приземистая седая особа, широкоплечая и грузная.
Гильджин Лип была лет на десять старше Уэйнесс и сантиметра на три выше ее — с привлекательно угловатой, спортивно тонкой фигурой и плоской грудью, лишь намекавшей на принадлежность к прекрасному полу. Ее сине-зеленые, как море, глаза, широко открытые, казались невинными и бесхитростными, но когда она прикрывала веки, ее лицо приобретало комически игривое и лукавое выражение. Тем не менее, ее физиономия под коротко подстриженным ежиком пепельно-белых волос с чем-то вроде шалашика на макушке, скорее располагала к себе. «Странное существо! — подумала Уэйнесс. — С ней придется вести себя осторожно». Гильджин Лип разглядывала Уэйнесс с не меньшим интересом, приподняв брови и будто говоря: «Это еще что такое?» Вслух, однако, она произнесла: «Я вас слушаю? Здесь управление фирмы «Мисчап и Дурн» — вы уверены, что не ошиблись этажом?»
«Надеюсь, что не ошиблась. Мне хотелось бы получить некоторую информацию, которую вы, возможно, не откажетесь предоставить».
«Вы что-нибудь продаете или покупаете? — Гильджин Лип протянула брошюру. — Здесь перечислено имущество, предлагаемое нами в настоящее время; может быть, вы найдете что-нибудь, что привлечет ваше внимание».
«Я не покупательница, — сокрушенно вздохнула Уэйнесс. — Я всего лишь пытаюсь проследить судьбу имущества, которым вы занимались примерно сорок лет тому назад».
«Гм. Кажется, вчера мне кто-то звонил по этому поводу?»
«Да. Надо полагать».
«К сожалению, с тех пор ничего не изменилось — кроме того, что я постарела на целый день. А Нельда уже не стареет — тем более, что она красит волосы».
«Ха-ха! — язвительно отозвалась пожилая Нельда. — Если бы я красила волосы, зачем бы я выбрала цвет мыльных помоев?»
Уэйнесс не могла оторвать глаз от удивительного рта Гильджин Лип — тонкого, широкого, розового и находящегося в постоянном движении; она то складывала губы бутоном, то поднимала один уголок рта, одновременно опуская другой и прищуриваясь, то опускала оба уголка рта, широко раскрывая аквамариновые глаза.