Хроники Кадуола

Вэнс Джек Холбрук

Уэйнесс приветствовала психиатра: «Как видите, Лидия и Мирон старательно работают. Думаю, что сегодня они чувствуют себя лучше. Разве не так, Лидия?»

Девочка подняла глаза и едва заметно улыбнулась, но сразу же сосредоточилась на пластилиновой фигурке. Уэйнесс продолжала: «Я могла бы задать тот же вопрос Мирону, но сейчас он слишком занят и не ответит. Тем не менее, мне кажется, что он тоже поправляется».

«У них хорошо получается!» — похвалил Оливано.

«Да. Но не так хорошо, как раньше. Теперь они главным образом разминают пластилин и начинают все заново. Вот когда они действительно будут чувствовать себя хорошо, мы увидим самые любопытные вещи. Мирон и Лидия твердо решили больше не предаваться сонным фантазиям...»

Уэйнесс замолчала и вздохнула: «У меня такое чувство, будто я делаю им искусственное дыхание».

«Гм! — с иронией отозвался Оливано. — Вы бы посмотрели, с какими субъектами мне приходится иметь дело по десять раз в день. Эти детишки показались бы вам свежими и веселыми, как весенние цветы». Психиатр обернулся к дому: «Насколько я понимаю, Ирена сегодня не пошла на работу?»

Уэйнесс кивнула: «Она здесь. Более того, она следит за нами из окна».

«Хорошо. То, что она сейчас увидит, ее несомненно заинтересует». Психиатр открыл свой чемоданчик и вынул пару небольших прозрачных конвертов. После этого доктор вырвал волосок из шевелюры Лидии, чем вызвал ее немалое удивление, и повторил ту же операцию с шевелюрой Мирона, не проявившего никакой реакции. Оливано положил волоски в конверты, наклеил на конверты ярлыки и надписал их.

«Зачем вы мучаете детей?» — спросила Уэйнесс.

«Я их не мучаю, я занимаюсь научным исследованием», — возразил Оливано.

«Разве это не одно и то же?»

«Нет, по меньшей мере в данном случае. Волосы растут кольцевыми слоями, как деревья, впитывая при этом различные вещества, содержащиеся в крови, и становятся своего рода стратиграфическими записями. Мы эти волосы проанализируем».

«Вы ожидаете обнаружить что-то определенное?»

«Не обязательно. Некоторые наркотики не поглощаются волосами или не накапливаются в отдельных слоях. Тем не менее, попытка — не пытка». Оливано повернулся и посмотрел на виллу «Лукаста». Силуэт Ирены отступил от окна, будто она хотела остаться незамеченной.

Психиатр сказал: «Пора побеседовать с Иреной».

«Мне пойти с вами?» — спросила Уэйнесс.

«Думаю, ваше присутствие окажется полезным».

Они подошли к входной двери, и Оливано нажал кнопку звонка. Через некоторое время Ирена открыла дверь: «Да?»

«Можно войти?»

Ирена молча повернулась и провела их в гостиную. Там она остановилась и продолжала стоять: «Почему вы выдергиваете волосы у детей?»

Оливано объяснил процесс анализа и причины его проведения. Ирена была явно недовольна: «Разве это необходимо?»

«Не могу сказать с уверенностью, пока не узнаю результаты анализа».

«Вы уклоняетесь от прямого ответа».

Оливано рассмеялся и огорченно покачал головой: «Если бы у меня были точные данные, я оповестил бы вас об этом в первую очередь. А теперь я хотел бы затронуть другой вопрос, касающийся общей гигиены. Может быть, вам уже говорили, что в Помбареалесе на прошлой неделе обнаружили поливирус XAX-29. Он не слишком опасен, но может вызывать неприятные симптомы у людей, лишенных соответствующих антител. Я могу быстро определить, есть ли у вас иммунитет к этой инфекции». Оливано вынул из кармана небольшой прибор: «Требуется лишь простой анализ крови. Позвольте...» Он сделал шаг вперед и, прежде чем Ирена успела возразить или отступить, прижал прибор к ее предплечью: «Вот и хорошо! Результаты будут получены завтра. Тем временем не беспокойтесь — вероятность заражения очень невелика, хотя предосторожность никогда не помешает».

Ирена стояла, потирая предплечье; ее черные глаза блестели на морщинистом лице.

«Пожалуй, на сегодня это все, — вежливо поклонился доктор Оливано. — Марина уже получила указания — по существу те же, что и раньше».

Ирена презрительно фыркнула: «Она день-деньской играет с детьми и больше ничего не делает».

«Это именно то, что им нужно — детям нельзя позволять надолго погружаться в сны наяву и жить только в мире фантазии. Похоже на то, что в воскресенье у них начался новый приступ апатии, но теперь он проходит, и я хотел бы сделать все возможное, чтобы такие приступы больше не повторялись».

Ирена не смогла ничего возразить, и Оливано удалился.

Прошла неделя. В пятницу вечером Оливано позвонил в гостиничный номер Уэйнесс: «Какие у вас новости? Что происходит у Ирены Портильс?»

«Ничего особенного — хотя дети уже почти оживились. Лидия снова разговаривает, а Мирон ограничивается какими-то необъяснимыми жестами. Они оба читают: Лидия не хуже других детей, а Мирон запоминает всю страницу с первого взгляда».

«Такие случаи известны».

«Я заметила еще кое-что — в высшей степени любопытное обстоятельство. Мы пошли прогуляться по пампе, и Лидия нашла красивый белый камешек. Сегодня утром она не могла его найти — потому что я по ошибке положила его в коробку с точилками для карандашей. Лидия повсюду искала свой камешек, его потеря ее явно огорчала. В конце концов она пожаловалась Мирону: «Мой белый камень пропал!» Мирон посмотрел по сторонам, направился прямо к коробке с точилками, открыл ее и бросил камешек Лидии в руки. Это Лидию нисколько не удивило. Я спросила ее: «Как Мирон узнал, что камешек в коробке?» Но она только пожала плечами и пошла рассматривать книжку с картинками. Позже, когда дети пошли в столовую обедать, я спрятала красный карандаш Мирона в песке, в углу песочницы. После обеда дети вышли на двор. Мирон начал рисовать, но его красный карандаш исчез. Мирон посмотрел по сторонам, направился прямо к песочнице и сразу вынул карандаш из песка. А потом он посмотрел на меня с очень странным выражением, как будто, по его мнению, я глупо пошутила или потеряла рассудок. Я чуть не рассмеялась. Но на самом деле в этом нет ничего смешного. Получается, что Мирон, способный делать разные удивительные вещи, к довершение ко всему еще и ясновидец!»

«Нечто подобное упоминается в литературе, — с сомнением ответил Оливано, — но авторы, как правило, остерегаются делать окончательные выводы. Способности такого рода проявляются очень редко; говорят, они достигают максимума в период полового созревания, а затем идут на убыль». Психиатр задумался и прибавил: «Я не хотел бы заниматься этим вопросом профессионально, и вам посоветовал бы держать свои мысли по этому поводу при себе. Не следует подчеркивать обстоятельства, на основании которых можно было бы заключить, что Мирон еще ненормальнее, чем мы думали раньше».

Несмотря на уравновешенность и бесстрастность замечаний психиатра — а может быть именно потому, что они были чрезмерно уравновешены и бесстрастны — Уэйнесс не могла не возразить: «Но Мирон не сумасшедший! Да, у него есть свои странности, а его попытки сохранять достоинство могут кому-то показаться смешными, но в конечном счете он чувствительный, послушный и во всех отношениях милый мальчуган!»

«Ага! Еще неизвестно, кто из вас кого обвел вокруг пальца!»

«Я к нему привязалась — боюсь, что вы правы».

«Тогда, может быть, вам будет небезынтересно узнать, что Мирон и Лидия, будучи несомненно братом и сестрой, детьми Ирены Портильс ни в коем случае быть не могут. Их генетический материал с ней несовместим».

«Я ничего другого и не ожидала, — отозвалась Уэйнесс. — А что вам поведали кольцевые слои волос?»

«Результатов анализа еще нет, но я должен их получить к среде. Не знаю, удалось ли мне обмануть Ирену рассказом о вирусе, но придется, по-видимому, продолжать в том же духе и заверить ее, что она вне опасности и может не делать прививки. Кроме того, я ей скажу, что в воскресенье вы должны будете помогать мне в институте, и если в следующий понедельник у детей снова будет заметна апатия, даже если рецидив окажется не столь интенсивным, вы должны будете немедленно меня вызвать — я не хочу повторения их психологического срыва».