Хроники Кадуола

Вэнс Джек Холбрук

Вечером позвонил Оливано: «Как прошел сегодняшний визит?»

«Достаточно хорошо. Лидия и Мирон построили и запустили красивого воздушного змея, он взлетел очень высоко. Но шнур порвался, и теперь этот змей летает где-то над пампой. Когда я уходила, Лидия рассматривала изображение стегозавра, а Мирон изучал карту созвездий Ойкумены. Он уже прочел толковый словарь. Клара гремела кастрюлями, а Ирена со мной не разговаривала».

«Еще один день в жизни обитателей виллы «Лукаста»! А я сегодня получил подробные результаты анализа крови Ирены. Как я и подозревал,

она принимает какой-то наркотик неземного происхождения — в лаборатории не могут в точности определить, какой именно».

«Я тоже подозревала нечто в этом роде. По утрам, уходя на работу, она опрятна и держит себя в руках. После работы она спешит домой растрепанная, как чучело огородное, и со всех ног бежит к себе наверх».

Оливано придал голосу беспристрастно-казенное выражение: «Принимая во внимание все обстоятельства, становится совершенно ясно, что Ирену Портильс невозможно считать подходящим опекуном для Мирона и Лидии. Я намерен как можно скорее переместить их в место проживания с лучшими условиями».

Уэйнесс постепенно усваивала неизбежность перемен, не суливших ей ничего хорошего: «Когда это произойдет?»

«Юридический процесс займет два или три дня, в зависимости от того, насколько мучает подагра старого судью Бернарда. После этого не будет никаких оснований для промедления, хотя те или иные задержки неизбежно возникают. Для всех заинтересованных лиц было бы лучше, если бы вы не присутствовали, когда детей будут увозить».

«Значит, мне пора прекратить визиты?»

«Боюсь, что да — и чем скорее, чем лучше».

«Сколько у меня времени? Два дня? Три?»

«Не больше трех дней, насколько я понимаю. Я буду рад окончательно решить этот вопрос — ситуация в вилле «Лукаста» настолько неустойчива, что даже у меня появились признаки какого-то невроза».

10

Уэйнесс растерянно опустилась в кресло и уставилась в пустоту. Мало-помалу эмоции улеглись, ум прояснился; осталось лишь горькое ощущение раздражения всем и вся, в том числе доктором Оливано и его незыблемым благоразумием.

В конце концов Уэйнесс рассмеялась — печальным беззвучным смехом. Забота о детях была прямой обязанностью психиатра, обвинять его в предательстве было бы нерационально. Доктор Оливано не был членом Общества натуралистов.

Уэйнесс поднялась на ноги и подошла к окну. Ее перспективы были неутешительны — она так и не сумела приблизиться к разгадке адреса Монкурио с тех пор, как прибыла в Помбареалес. Теперь, по всей видимости, ее шансы даже ухудшились, так как она восстановила против себя Ирену Портильс — единственного человека, знавшего, где скрывается авантюрист-гробокопатель.

У нее оставалось не больше трех дней, и она не могла представить себе никаких способов раздобыть нужные сведения, кроме обыска виллы «Лукаста». До сих пор возможность для такого обыска не возникала — в доме постоянно находились либо госпожа Клара, либо Ирена. Уэйнесс подозревала, что даже если бы такая возможность представилась, ей не удалось бы ничего найти — не говоря уже о позоре, ожидавшем ее в том случае, если ее застанут за таким занятием!

Она мрачно смотрела на почти опустевшую площадь. Сегодня снова дул сильный ветер, гнавший опавшие листья и завывавший в отдушинах здания гостиницы. Можно было только надеяться, что Лидия не услышит сегодня голоса, зовущие «Уиирууу! Где ты? Иди к нам, иди!» — и не убежит в пампу.

Уэйнесс не могла успокоиться и не хотела спать. Она набросила на плечи плащ, покинула гостиницу и быстро пошла к перекрестку улиц Люнета и Мадуро. Над головой, в черном небе, холодно, как отблески бриллиантов, мерцали редкие звезды; на западе, низко над горизонтом, красовался Южный Крест.

На городок спустилась тишина; других прохожих поблизости не было. Винные бары почти опустели, хотя красные и желтые огни, украшавшие их фасады, храбро разгоняли мрак. В кантине «Де лас Эрмосас» кто-то пел приятным баритоном. «Наверное, забойщик свиней Леон Касинде сегодня в духе», — подумала Уэйнесс.

Порывы ветра налетали вдоль улицы Мадуро, шелестя в кустах и травах пампы. Уэйнесс остановилась, прислушалась — ей показалось, что откуда-то издалека, сверху, доносится низкий печальный звук, хотя никаких голосов она не различала. Она пошла дальше. По обеим сторонам улицы белели бледные в звездном свете небольшие дома. В окнах виллы «Лукаста» было темно. Ее обитатели уже спали — хотя, вполне возможно, кое-кто и не спал, лежа в постели и думая свои думы.

Уэйнесс встала в тени под портиком пустующего дома напротив. Ничего не было видно; ничего, кроме ветра, не было слышно.

Она подождала минут десять, кутаясь в плащ и не совсем понимая, зачем она вообще сюда пришла — хотя она не удивилась бы, если бы увидела, как вылезает из окна виллы и бежит в пампу хрупкая тень.

Ничего такого, однако, не случилось. В темных окнах виллы «Лукаста» не было никакого движения. Через некоторое время Уэйнесс отвернулась и стала медленно возвращаться в гостиницу «Монополь».

Утром Уэйнесс проснулась в настроении, оставшемся со вчерашнего вечера. Ветер молчал, но за окном было пасмурно — затянутое тучами небо будто давило на плоскость существования.

За завтраком настроение Уэйнесс изменилось, она стала упрекать себя: «Я — Уэйнесс Тамм из Прибрежной усадьбы! Говорят, что я талантливая и умная девушка. Следовательно, мне пора проявить эти качества — иначе я буду чувствовать себя глупо, глядя в зеркало. Чего я жду? Что мне принесут нужные сведения на блюдечке с голубой каемочкой? Малоэффективная стратегия! Я обязана приступить к действиям... Но к каким именно действиям?» Уэйнесс задумалась: «Если бы только я могла убедить Ирену в том, что не намерена причинять Монкурио никакого ущерба, может быть, она помогла бы мне — особенно в том случае, если я предложу ей деньги». Уэйнесс покачала головой: «Нет, боюсь, этот вариант отпадает. Следует смотреть правде в глаза — я боюсь Ирены Портильс».