Хроники Кадуола
Шрифт:
Глоуэн продолжал расспросы: «И вы ничего не знаете о судьбе документов Общества натуралистов — например, где они могут быть теперь?»
«Ничего не знаю кроме того, что уже вам рассказал».
Наступило кратковременное молчание. Уэйнесс вздохнула: «Я спускалась по лестнице ступенька за ступенькой, из «Галерей Гохуна» я поехала в музей «Фунусти», оттуда в Темный Пород и в Триест, оттуда — к вилле «Лукаста» и, наконец, в Луновей».
«А я поднимался по той же лестнице, отправившись из Айдолы посреди Большой Прерии в Город Раздела, потом в Танджари и, наконец, тоже в Луновей», — откликнулся Глоуэн.
«Луновей — средняя ступенька лестницы,
«Что вы ищете? — спросил Монкурио. — Неужели Хартию Кадуола и бессрочный договор?»
Уэйнесс печально кивнула: «Они приобрели огромное значение — даже решающее значение. Без них Заповедник на Кадуоле не сможет существовать».
«Вы знали, что эти документы пропали?» — спросил Глоуэн.
«Когда я впервые просматривал партию документов Общества натуралистов, я заметил, что в ней недоставало Хартии и бессрочного договора. Киблс никогда их не видел, в этом я совершенно уверен. Что это означает? Только одно — он никогда не получал их от Флойда Суэйнера».
«Симонетта Клатток тоже так считала, — заметил Глоуэн. — Она взламывала сарай мамаши Чилке несколько раз и даже распотрошила старое чучело лося, но так ничего и не нашла».
«Что же могло случиться с Хартией и договором?» — спросил Монкурио.
«Эту тайну мы и пытаемся раскрыть», — сказала Уэйнесс.
«Дед Суэйнер завещал весь свой хлам внуку, Юстесу Чилке, — пояснил Глоуэн. — Симонетта пыталась завладеть этим наследством всеми способами — в том числе она даже пыталась женить на себе Юстеса Чилке, но ему посчастливилось избежать этой судьбы. «Жизнь слишком коротка», — кажется, так он обосновал свой отказ. И теперь возникает впечатление, что никто — ни Чилке, ни Симонетта, ни вы, ни я, ни Уэйнесс — никто не знает, что случилось с Хартией и бессрочным договором».
«Интересная задача! — Монкурио погладил подбородок. — Увы, не могу предложить вам ключ к ее решению». Он потянул себя за ус и обернулся через плечо, взглянув на дверь, ведущую в спальню. Дверь эта была слегка приоткрыта. Монкурио встал, тихо подошел к двери, плотно ее закрыл и вернулся в кресло: «Не следует беспокоить Карлотту нашими разговорами. Да уж… гм. Похоже на то, что в ходе ваших поисков вам пришлось преодолеть множество препятствий». Он вопросительно взглянул на Уэйнесс: «Вы, кажется, упомянули о вилле «Лукаста»?»
«Упомянула».
Монкурио тщательно выбирал слова: «Очень любопытно! Мы говорим о вилле «Лукаста», находящейся в… не припомню, как назывался этот городок?»
«Помбареалес».
«Именно так! Как идут дела в этом странном закоулке Древней Земли?»
Уэйнесс подумала, прежде чем отвечать: «Жители Помбареалеса злопамятны. Они все еще ищут археолога, называвшего себя «профессором Соломоном»».
«Даже так! — Монкурио смущенно рассмеялся. — Вы, конечно, говорите о рекламной кампании, которая кончилась провалом. Идея заключалась в том, чтобы организовать строительство нового туристического комплекса, но в последний момент вкладчики капитала отказались от участия в проекте, и я оказался в самом неудобном положении. Это дела давно минувших дней, превратившие меня из идеалиста в циника, уверяю вас!»
Уэйнесс рассмеялась, не веря своим ушам: «Туристический комплекс в пампе, где ветер гоняет перекати-поле среди камней?»
Монкурио с достоинством кивнул: «Я рекомендовал отказаться от этого предприятия, но когда проект провалился, все шишки свалились именно на мою голову. В состоянии коллективной истерии местные жители обвинили меня в мошенничестве, в жульничестве, в подделке — в чем только меня не обвиняли! Просто невероятно!»
«С точки зрения всех и каждого в Помбареалесе эти обвинения более чем обоснованы», — заметила Уэйнесс.
Монкурио пропустил ее замечание мимо ушей: «Так вы посещали виллу «Лукаста»?»
«Неоднократно».
«Как поживает Ирена?»
«Она мертва».
Лицо Монкурио осунулось, он был явно раздосадован: «Что с ней случилось?»
«Она покончила с собой после того, как пыталась убить двух детей».
Монкурио поморщился: «А дети — что с ними?»
«Они в безопасности. Госпожа Клара утверждает, что Ирена и вы отравляли их наркотиками».
«Злонамеренная клевета! Я сделал этим детям огромную услугу, освободив их из подземелья гангрилов! На Найоне жизнь ничего не стоит».
«И все же — зачем было отуплять их наркотиками на Земле? Это не похоже на услугу».
«Вы не понимаете! Мой замысел должен был принести пользу всем его исполнителям! Я могу все объяснить, хотя это не так просто, как может показаться с первого взгляда. Слушайте же! Я кое-что узнал о препаратах гангрилов — немного, самую малость. Они умеют развивать и усиливать некоторые функции мозга и подавлять другие. Ясновидение относится к числу функций, которые они развивают. Учтите! Я — археолог, пользующийся высокой репутацией! — Монкурио придал своей физиономии строгое выражение несгибаемой преданности идеалам просвещения. — Моя первоочередная цель — научные исследования, в этом отношении меня ничто не может остановить! И тем не менее, время от времени мне удается находить неведомые другим сокровища и тем самым финансировать свои исследования».
«Дядюшка Пири называет вас гробокопателем», — заметила Уэйнесс.
«Это не слишком церемонно с его стороны, — отозвался Монкурио. — Но я человек практичный и не стану придираться к мелочам. Древних героев-тенепытов хоронили вместе с их трофеями, танглетами. Набор таких танглетов — целое состояние. Но только одна усыпальница из шестидесяти позволяет найти больше трех или четырех танглетов, и только одна усыпальница из ста — могила героя. Раскопки даже одной могилы — трудоемкое и опасное занятие. Много раз я был на волосок от смерти. Если бы ясновидец мог сказать мне, в какой именно могиле был похоронен герой вместе со всеми его танглетами, через год мы могли бы покинуть Луновей навсегда и прожить остаток жизни, не зная никаких забот. Теперь вы понимаете, для чего потребовались Ирена, наркотики и два ребенка. Ирена любила деньги превыше всего; я знал, что она будет с фанатическим усердием выполнять мои указания».
Дверь, ведущая в спальню, распахнулась — в гостиную ворвалась Карлотта: «С меня довольно! Ты что думаешь, я глухая и слепая дура? Я тебе не гангрилка и не гробокопательница и никого не собираюсь слушаться «с фанатическим усердием»! Уши вянут от всего, что ты тут болтаешь! Тошно становится! Если б мы были одни, я бы тебе сказала, что я на самом деле о тебе думаю!»
«Карлотта, дорогая моя! Зачем же вести себя так несдержанно?»
«Я веду себя более чем сдержанно. Ты — мошенник и многоженец, ты — гниющая язва и шакал в человеческом обличье! Это самые сдержанные выражения, какими можно определить твою сущность. Завтра я пришлю кого-нибудь за своими вещами». Карлотта решительно проследовала к выходной двери и скрылась в ночи. Дверь захлопнулась.