Хроники ключников. Бунт теней
Шрифт:
Вздохнув, Эдгард прикрыл покрасневшие глаза и потянулся к ореолу. Сила хлынула в него бешеным потоком, на миг накрыв разум пеленой блаженства. Сначала перестали трястись руки, потом голова, кожа начала разглаживаться, меняя оттенок, судорога отпустила, спина распрямилась, дышать стало легче. Он снова почувствовал себя сильным.
– С каждым разом всё сложнее, да, старик?
– прозвучал тихий голос, похожий на шелест сухой листвы.
– Но ничего, ничего.... Скоро ты изменишься.
– Изменюсь, - дребезжащим голосом отозвался Эд, и, откашлявшись, гораздо тверже добавил.
– Раз и навсегда.
– Раз и на всю вечность.
Маг бросил взгляд на исписанный лист бумаги - строчки теперь не сливались в черное месиво. Эд видел каждую букву и начал читать, хотя прекрасно помнил весь стих наизусть.
Там, где сильнее всего давит,
Туда, где живо неживое.
Это здесь разума добавит.
Оно в мир привнесет покоя.
Затем дадим немного мощи,
Чтобы ломал преграды тени,
А Пусть получит вдохновенье
И силу, чтобы было проще
Идти сквозь слабый ореол.
Засим мы враз покинем трон.
– Не боишься, что не сможешь поглотить Пусть? Он - самая сильная тень шести миров.
– Я уже ничего не боюсь. Слишком далеко зашел, - Эдгард зажмурился, потер переносицу.
– Но старость и немощность пугают тебя до сих пор. И смерть.
Маг поджал губы и посмотрел на очки с огромными линзами, лежавшие на столе, под ночником.
– Страшно терять разум, да, Эд? Страшно?
– прошелестела тень.
Эдгард открыл было рот, как внезапно услышал женский голос.
– С кем ты говоришь?
– она, незаметно проскользнув в комнату, остановилась в дверях, кутаясь в теплый халат.
– Почему здесь так темно?
– Нет, не включай свет,- Эд резко обернулся.
– Глаза устали.
– Ладно, - она замерла, оставив руку на выключателе.
– Я слышала голоса.
– Может, тебе приснилось?
– Может. Я дремала, - она прошла мимо, к черному прямоугольнику окна, рассеяно оглядываясь по сторонам.
– Я как будто бывала здесь раньше. Всё кажется мне знакомым... Близким...
Она провела указательным пальцем по широкому подоконнику.
– Это твой дом, - мягко напомнил Эд.
Она тряхнула копной золотистых волос и обернулась.
– Когда ты вернешь меня в мой мир?
– Скоро, Тархэт, скоро. Потерпи ещё немного.
– Мне страшно, Эд, - честно призналась она, вглядываясь в его лицо.
– Ореол так слаб, что мне не хватает сил на заклинания. Я - как кхелет хатра без крыльев, как слуга, сброшенный в яму - жду своей участи, мирясь с судьбой.
– Все уладится, дочь лавы, - Эдгард поднялся, поправил пиджак, висевший на спинке стула.
– Ты скоро вернешься домой.
– Этот мир похож на клетку, - она оперлась о подоконник, откинула назад голову, прижавшись затылком к стеклу, и уставилась в потолок.
– Мне снятся странные сны. То ли видения из прошлого, то ли... чужие мысли. Я вижу чьи-то лица во тьме - серые, с пустыми глазницам.
Она говорила не испуганно, скорее растеряно. Эд мягко улыбнулся и, обогнув столик, двинулся к ней.
– Ты серьезно пострадала, дорогая, - ласково произнес он, приближаясь. Ещё шаг - и она напряглась, настороженно глядя на него. Чувства жили, только воспоминаний не осталось.
– Я не я, - прошептала она, опуская голову.
– Ты - это ты.
Он взял её за подбородок и заставил посмотреть на него. Карие радужки поблекли, у самого зрачка став пепельно-серыми.
– Ты выглядишь гораздо лучше, дочь лавы, - его свободная рука скользнула под воротник халата, погладила круглое теплое плечо и спустилась ниже. Тархэт вздрогнула всем телом, но не отстранилась. Эду нравилась её покорность. Обычно она была более своенравной.
Он помнил их первую встречу, её растерянность, скрытую под панцирем надменности. Тархэт бежала от горя, раздавившего, казалось бы, несгибаемую дочь лавы.
Такая сильная и такая слабая.
Он открыл ей шестой мир. Он дал ей первенца. Да, тогда Эд ещё думал, что дети сделают его бессмертным. Продолжение рода, жизнь в крови нового поколения - какая путая чушь. Его сыновья мечутся так же, как и их отец, между разумными и тенями, между жизнью и смертью, между любовью и ненавистью. Они не забудут отца, что обучил их и дал силы защитить родное гнездо, но Эд желал вечности не в роли воспоминания.
Она дернулась, когда он коснулся её груди.
– Эд..., - слабая попытка отстраниться.
– Ты больше не любишь меня?
– устало спросил он. Тархэт молчала, закусив губу.
Эд провел пальцами по гладкой шее. Он всегда восхищался её телом - даже сейчас она умудрялась поддерживать себя силой ореола, хотя и жаловалась, что в этом мире он слишком слаб. На вид ей было не больше тридцати пяти.
– Ты не любишь меня?
Халат соскользнул с плеч. Эд с силой сжал груди, наслаждаясь их тяжестью.
– Не помню, - она попыталась оттолкнуть его.
– Не надо.
А сама запрокинула голову, вздрагивая от каждого касания. Эдгард, отстранившись, недоуменно хмыкнул, оглядывая её. Поняв, что тело отрицание не восприняло, снова припал губами к изящной шее. Дочь лавы выгнулась, руками упершись в подоконник, выставила вперед грудь. Эд проложил языком влажную дорожку от уха до затвердевшего соска, вырвав сдавленный стон, который для него послужил своего рода сигналом. Сначала поясок, а затем и халат упали к их ногам. Эд отшвырнул тряпки в сторону и, схватив женщину за талию, приподнял её и, развернувшись, ничком уложил на стол. Ночник полетел на пол, погружая комнату во тьму. Тархэт начала вырываться, пытаясь перевернуться на спину. Эд навалился на неё, рукой придерживая затылок, чтобы любовница не смогла вскинуть голову.