Хроники Ливэя
Шрифт:
– Медпомощника могли взломать, – возразила Эри.
– Я следов взлома не обнаружила, но вам лучше обратиться к техникам. Все импланты я извлекла в синий бокс и отправила в департамент внутренней службы безопасности.
– И всё же она могла отключить его сама, – Иоши вопросительно посмотрел на Эри.
– В любом случае тот, кто на неё напал тщательно подготовился, выбрал место, нашёл яд и способ подобраться к Инари без сопротивления. Злой умысел есть. Дело закрывать нельзя.
Под маской внешнего хладнокровия Эри пылала, готовая наброситься на Иоши и расцарапать ему лицо, а может,
Иоши размышлял. Дело может оказаться потенциальным тупиком, позорным пятном на его итак не самой безупречной репутации. С другой стороны, Эри очень милая девочка, которая искренне хочет найти убийцу своей сестры, а значит, выложится на все 100 процентов. Кроме того, он чувствовал, что история окажется сложнее, чем выглядит. В конце концов, какой сумасшедший попытается напасть на ведущего эксперта? Раз кто-то на это решился, значит, Инари откопала потенциально важную информацию. Информацию, которая поможет Иоши продвинуться по карьерной лестнице.
– Елена, удалось найти что-то еще? – Иоши демонстративно пролистал отчёт.
– Записка и розовый волос неизвестного происхождения, ДНК в базе я не нашла. Скорее всего, человек не пользуется услугами официальной медицины.
Эри многозначительно посмотрела на Иоши.
– Это не значит, что мы обязательно ищем женщину или что обладательница розового волоса и есть убийца. Но найти её, конечно, нужно. А что в записке?
– Координаты.
– Тоже проверим.
Эри еще раз внимательно прочитала отчёт и повернулась к Елене.
– А что за яд? Я в медицинских терминах не сильна.
– Смесь растительного и паучьего яда.
– Не синтетический? – Иоши искренне заинтересовался новой информацией.
– Абсолютно натуральный, – Елена брезгливо поморщилась, – и совершенно примитивный, никакой красоты и изящности.
– В натуральности порой красоты и совершенства куда больше, чем в искусственно созданных формах, – Иоши на мгновение словно задумался о чем-то по-настоящему прекрасном. Елена окинула его быстрым взором и улыбнулась. Эри подошла к капсуле с сестрой.
Елена и Иоши обменялись взглядами и молча вышли из помещения, чтобы Эри могла спокойно попрощаться с сестрой в последний раз.
Эри вспоминала сотни историй, связывающих их с Инари. Вспоминала улыбку сестры, её тихий голос, страсть к хорошей еде. То, как она с любовью рассказывала об истории города и как краснела и хихикала, когда речь заходила о своём парне Егоре. Как зачитывалась любовными романами и детективными историями. И очень много работала. Брала сверхурочные смены лишь бы обеспечить свою младшую сестру всем самым лучшим.
Эри снова и снова думала, о чем могла узнать Инари, за что от неё так некрасиво избавились. И злилась на сестру за нелюбовь к ведению записей.
Но сильнее всего Эри испытывала боль. Всепоглощающую, неподъемную, беспросветную боль потери самого близкого человека. Боль, которая мешала трезво мыслить. Поэтому Эри поступила привычным ей способом – заперла чувства в далёком тёмном уголке души, чтобы игнорировать их так долго, как только сможет. Она найдёт убийцу, добьется справедливости и вот тогда разрешит себе прожить своё горе, а сейчас есть более важная задача.
Эри в последний раз взглянула на сестру, погладила Инари по голове и вышла из комнаты.
Иоши сразу, как только услышал про травяные яды и пауков, подумал о районе фермеров. И пока ждал Эри в коридоре, созвонился с Кьярой Бруно и назначил встречу в центральном парке второго фермерского района, где в большинстве своём проживали травники и знахари.
Иоши не нравилась Кьяра. И дело вовсе не во внешности, которая многим показалась бы привлекательной. Хотя крупные и несколько кривые зубы, которые Кьяра, не стесняясь, демонстрировала всякий раз, звонко хохоча от души, выводили Иоши из равновесия. Он каждый раз думал, почему она не воспользуется расширенной страховкой и не приведет прикус в порядок. Ему это доставляло практически физическую боль. В то же время невероятная кудрявая шевелюра в купе с распахнутыми глазами, узкими плечами и широкими бедрами вызывали в нем эстетический восторг.
Но всё это лишь оболочка. Иоши раздражала сама суть Кьяры. Её взбалмошность, неуравновешенность и легкомысленность. Иоши считал это показателем незрелости, в то время как сама Кьяра считала своей фишкой такую темпераментность, любовь к жизни и нахождение в моменте.
Иоши решил от править с Кьярой именно Эри, еще и потому, что сам хотел немного разгрести другие текущие дела.
Эри доехала до центрального парка фермерского района на своих неизменных роликах. Большинство жителей города предпочитали трамваи, самокаты или гравидоски. Но Эри любила свои съемные колеса, которые крепились к любой обуви. Ей импонировала возможность присоединить их или отсоединить в любой момент времени.
Фермерский центральный парк не просто так считался самым зеленым и живописным местом в Ливэе. Эри редко бывала в этой части города, поэтому на несколько секунд буйство красок её ошеломило. Пока все остальные районы постепенно пробуждались от зимнего мрачного сна, центральный парк уже вовсю дышал жизнью. Дорожки из мха, деревянные скамьи с навесами, оплетенные зеленью; куда ни взгляни – везде распустились цветы всех существующих оттенков. Эри слышала, что фермеры каждый сезон пересаживают цветы в парке: весной сменяются апрельские и майские сорта, летом уже можно любоваться июньскими, июльскими и августовскими. Осенью разнообразие красок лишь увеличивается за счёт деревьев и кустарников. И даже зимой глазам есть за что зацепиться.
Для себя Эри мысленно отметила, что нужно приезжать в этот парк почаще. Да, он не такой величественный, как Большой парк в корпоративном центре, и всё же не менее впечатляющий.
Приближение Кьяры Эри одновременно и услышала, и почувствовала. В воздухе возник яркий цветочный аромат с нотами ванили и корицы. Цокая металлическими каблуками своих ковбойских сапог, Кьяра буквально подлетела к Эри.
– Здаров, коллега! – раздался её звонкий громкий голос, Кьяра наклонила голову набок и оскалилась, – понадобилось крупное и жестокое убийство, чтобы затащить Эри Сато в наш уголок настоящей жизни. Разве это не иронично?