Хроники Максима Волгина
Шрифт:
Когда осмелился открыть глаза, приподнять голову, вокруг было темно. Димка полежал немного, потом встал, медленно, осторожно, кривясь от боли в исцарапанном теле, выбрался из зарослей. Желтый диск исчез.
– Макс? – несмело окликнул он.
Никто не ответил. Только трещали сверчки и шумел ручей на дне. Димка набрался смелости, позвал во весь голос:
– Макс! Макс, ты где?!
Часть первая
Самое большое приключение
Глава 1,
в которой
– Он спит, вы пришли слишком рано!
– Я пришел вовремя. Он спал достаточно, пусть просыпается.
– Будить его – это неправильно. В церемонии первого пробуждения…
– Меня не интересуют ваши белые церемонии! Лучше скажите честно, магистр надеется, что уговорит криссов отдать этого дикаря вашему ордену? Ничего не выйдет! Я записал его во все геральдические списки. Он наш! Пусть просыпается. У меня все готово для церемонии приобщения.
Слова были понятными, но смысл дискуссии Максим уловить не мог. Ясно, что обсуждали, спит он или нет. И от результатов обсуждения зависело… Черт его знает, что от этого зависело! Поэтому он открыл левый глаз. А правый оставил закрытым.
Он лежал на кровати в незнакомой комнате с белыми стенами и потолком. Больничная палата? Мотоциклист их все-таки сбил, козел. Интересно, что с Мёрзлым?
Максим подумал о друге… и тут же забыл о нем. Потому что посмотрел на людей, стоявших возле его кровати. Пожилая женщина – врач? – была одета в белую блузу без рукавов и смешные, будто надутые изнутри штанишки, тоже белые. Дополняла ее наряд белая шапочка, но не больничная, а какую надевают пловцы во время соревнований.
Одежда докторши была странной. Но стоявший рядом с ней высокий, черноволосый мужчина с длинным, крючковатым носом одет был еще забавней: оранжевая майка и короткая, выше колен, красно-оранжевая, словно пламя, юбка. Из-под юбки выглядывали голые волосатые ноги. Босые.
И докторша стояла босиком. Ногти накрашены белым, серебристые татуировки на лодыжках. Такие же оказались у нее на ладонях. В сочетании с выкрашенными в серебристый цвет бровями эффект был еще тот. Максим не решался определить, кто из этой парочки выглядел более странным. Нет, это не больница, а цирк. Или больница, в которой вместо врачей клоуны.
– Пробудился, – заметил его открытый глаз носатый. – Я, старший геральд-мастер славного Оранжевого ордена, Пиаррадо Савай, приветствую тебя, юноша! – И уже менее торжественным тоном добавил: – Вставай и одевайся. Пора приступать к церемонии.
Максим открыл второй глаз. И сообразил, что лежит абсолютно голый. Поспешно сел, схватил обнаружившийся у изголовья сверток – футболка и юбка, точно такие, как у носатого. Он хотел спросить, где трусы, но почему-то постеснялся. Не только люди, но и правила в этой больнице были странными.
– Так как же тебя зовут, юноша? – спросил Савай, едва с одеванием было покончено.
– Максим. Максим Волгин.
Он стоял, переминаясь с ноги на ногу. Футболка была впору, носить же юбки ему прежде не доводилось, потому казалось, что та вот-вот сползет. Или задерется, обнажая чего не надо.
– Мак-Сим-Вол-Гин, – повторил Савай, растягивая слова и не следя за ударением. – Неблагозвучно и примитивно. Сократим до Мак-Гин.
– С какой радости? – возмутился Максим, обиженный за свои имя и фамилию. Мало того что юбку заставили напялить, так вдобавок Макгином каким-то называться требуют. Что он им, шотландец, что ли? – Меня Максим зовут. Ну, Макс можно.
– Маакс, – попробовал на зуб и это слово носатый. – Это не имя, а дикарское прозвище. Ладно, пусть останется пока. Позже подберем тебе хорошее, достойное члена славного Оранжевого ордена имя. Пошли, нам пора.
Лишь теперь Максим заметил, что разговаривает Савай странно. Он слышал звук его голоса, видел, как шевелятся губы, но слова не попадали им в такт. Такое бывает в дублированных фильмах. Причем дубляж наложили поверх оригинальной звуковой дорожки.
Обдумать это странное свойство как следует Максим не успел, – слишком много непонятного валилось на голову. А носатый схватил его под локоть и потянул за собой.
– Счастливой тебе жизни! – пожелала на прощание врачиха. И серебряные татуировки ее вдруг вспыхнули золотом.
– Ага, спасибо, – машинально кивнул Максим, уже не в силах удивляться.
Через минуту он понял, что ошибся в своих способностях. Все, что происходило в палате, было так, цветочки. Ягодки поджидали снаружи. Они вышли прямо сквозь окно, одновременно оказавшееся и дверью на широкую террасу с белыми – может быть, мраморными? – колоннами. За террасой начиналась изумрудно-зеленая лужайка и дальше – парк. Деревья, какие прежде Максим видел разве что в кино, да и то твердой уверенности не было, цветочные клумбы, такие огромные, что весь Антракоп поместился бы на любой из них, бассейны, похожие на озера, впадающие и вытекающие из них ручьи и речушки со скалистыми гротами и водопадами. Но самым странным было не это. Самое странное находилось вверху. Максим как поднял голову, так и застыл. И рот сам собой раззявился.
Небо тоже было ярко-зеленым, изумрудным. Не голубым!
– Это… где это? – только и смог спросить он у носатого.
Тот самодовольно улыбнулся, вскинул руку, обвел широким жестом все вокруг:
– Этот прекрасный мир, мой юный Маакс, называется Вирия. Ты проснулся в Рекреационном центре Белого ордена. Там, – указал он на юг, – находятся Радужные Фонтаны, Галерея Фантазмов, Ристалища. Напротив – Дворцы Церемоний, самое изумительное место, которое можно представить… Впрочем, ты и представить не сможешь. Ничего, скоро ты сподобишься все это лицезреть.
Максим поворачивался вслед за рукой Савая на север, восток и запад. Потом сообразил, что стороны света он придумал. Где на самом деле находятся восток и запад, было не понять – ярко-желтое солнце висело в зените, посреди изумрудного неба. Он видел это собственными глазами, но поверить в такое не мог.
– Это Америка, да? – спросил первое, что пришло на ум.
Савай запнулся на полуслове, снисходительная улыбка медленно сползла с его лица. Помолчав недолго, он признался:
– Я не знаю, что ты называешь этим варварским словом. Никогда его не слышал. Возможно, в твоем мире наш именно так и зовут. Но это – Вирия! Запомни, юноша.