Хроники Мастерграда. Книги 1-4
Шрифт:
– Кхм, – откашлялся и неторопливо побарабанил по столу, на пальце сверкнул перстень с огромным зеленым камнем. Сыновья молчали: пока отец не высказал мнения, им надлежит набрать в рот водицы.
На лестнице послышались торопливые женские шаги. Открылась дверь, с коротким мявком ворвался серый, крупный кот, едва не попал под ноги вошедших следом служанок, увернулся и проворно метнулся под стол. Девушки в традиционных русских сарафанах и в пестрых платках на голове, дружно поклонились. В руках блестят металлическими боками многочисленные кастрюли, кувшины и кашники. Бросили испытывающий взгляд на хозяина, слава богу не гневен сильно, прошли к столу и принялись накладывать по тарелкам, начиная с Григория Дмитриевича. Умопомрачительные
– Плесни мне погорячее, – попросил глава рода подобревшим голосом.
Не успели Строгановы съесть и пары ложек, как сквозь закрытые двери донесся гулкий грохот шагов – неизвестный торопливо поднимался по лестнице на второй этаж. Ну и кто не дает именитым купцам спокойно пообедать? Взгляды скрестились на двери. Александр, отличавшийся несдержанностью, возмутился:
– Да кого там несет, поесть спокойно не дают!
У доверенного приказчика Пахомова, вбежавшего в светлицу, вид одновременно испуганный и пораженный до глубины души. Куцая борода колом, остатки волос вокруг обширной лысины топорщились, а глаза шалые. Суматошно обмахнул себя крестом на красный угол и повернулся к хозяевам.
Григорий Дмитриевич понял – вестник прибежал с недоброй новостью. Потянулся к висевшему рядом полотенцу, вытер рот и неторопливо спросил:
– Что, опять басурмане шалят? Где?
– Хуже! Гораздо хуже!
– Ух ты! А что же хуже? – снова не выдержал Александр, удостоившись укоризненного взгляда отца.
– Птица огромная, железная, с шумом и грохотом страшным села на поляну за городом, из нее люди вышли неведомые, говорят по-русски, но странно, приглашают тебя, батюшка Григорий Дмитриевич, на переговоры торговые! – приказчик вновь истово перекрестился на иконы.
***
После прилета пехотного взвода, охранявшие лагерь и место будущего разреза казаки тепло попрощались с остающимися и в тот же вечер улетели в город. Заодно в вертолет загрузили ненужным имущество геологов и два паллета, от которых на несколько шагов разило копченостями.
К исходу дня в ряд с палатками старожилов поднялась серая армейская, солдаты занесли внутрь тумбочки и железные кровати. Временное жилище готово! Александр поселился вместе с подчиненными. Было жарко и душно, не помогала даже открытая брезентовая дверь, едва разгоняла тьму лампочка, болтающаяся под потолком. Монотонно выл над рекой ветер, временами заглушая громкое пение степных цикад и дружный храп усталых бойцов. После отбоя долго ворочался на кровати, нервы гудели от напряжения, словно высоковольтные провода и спать не хотелось. В голову лезли беспокойные мысли о взаимоотношениях с Олей, на душе было беспокойно. Одно утешало – судя по прощанию, отношение девушки не изменилось. Затем мысли вернулись к текущим делам, долго размышлял, намечая меры, по усилению охраны и как обороняться, если не дай бог, нагрянет орда. Место, стоянки строителей разреза, было удачным в стратегическом отношении. Лагерь, расположенный на левом, высоком берегу, контролировал единственный в окрестностях брод, ведущий из казахстанских степей на север, к Уралу и, стало быть, к городу.
На горизонте родилась нежно-багровая полоска рассвета, посвежело и посветлело, когда офицер забылся в тревожном сне.
Утром после роскошного по нынешним временам завтрака, он нашел Ивана Ивановича, так звали начальника разреза, в дежурном Уазике, тот собирался на разрез. Александр окликнул его. Выслушав немного сбивчивые соображения Александра, Иван Иванович одобрительно крякнул и выделил в распоряжение молодого офицера троих рабочих с бензопилами и трактор.
Первый день прошел тяжело – спать хотелось отчаянно, но потом втянулся, хотя к вечеру руки и ноги от непривычной плотницкой работы гудели. Раздражали только косые взгляды бывшего национального гвардейца. Впрочем, задираться или подгадить он не пытался, поэтому Александр старался не обращать внимания.
Прошло пять дней, и на степных границах попаданческой территории поднялись сторожевые вышки, на них круглосуточно дежурили парные часовые. Их задача своевременно оповестить о набеге и эвакуироваться к своим. Лагерь окружил глубокий ров, за ним четырехугольник стены из вкопанных в землю заостренных вверху бревен высотой в два человеческих роста. Позади стены установили капитальные помосты для стрелков. У молодого офицера появился повод для законной гордости, что удалось так быстро построить укрепления, и он надеялся, что отцы-командиры оценят старание.
Караульная служба и жизнь взвода мало-помалу наладились. Утром, после завтрака, и вечером, перед ужином, Александр вместе с заступающими на очередные двенадцать часов солдатами садился в багги и выезжал менять на сторожевых вышках часовых. Дорога недалекая, и спустя час он возвращался с голодными солдатами в лагерь. Остальное время сравнительно свободен. И все вроде хорошо, но несколько раз ощущал тягостное чувство чужого, испытывающего взгляда с противоположного берега реки. Неприятное такое ощущение, словно кто-то с брезгливостью разглядывает. Он долго наблюдал в бинокль лес на противоположном берегу, но некого так и не увидел. Дважды взяв тройку вооруженных бойцов, переплывал на резиновой лодке на другую сторону реки немного выше брода. Несмотря на все усилия, поиски гипотетического наблюдателя не принесли результатов, если не считать полного ведра красавцев – сморчков, собранных за время прочесывания леса.
В это утро Александр, отправив зевающих бойцов на завтрак, спустился к реке. До обеда дел не предвиделось. Он разделся по пояс и снял обувь, положил все на доски свежепостроенной пристани, сверху лег автомат. Присел на теплые доски. Небо ярко голубое, безоблачное. Жарко и ни единого порыва ветра. Оранжевый апельсин солнца, неспешно поднимался к зениту, отражался в неспешно текущей речке; сонно квакали лягушки, вода у берега переливала радужными бликами; играли у поверхности, пуская серебряные круги, стайки рыбешек. С другой стороны реки, за белизной песчаной косы, величаво и строго высились темно-зеленые вершины могучих сосен. Райское место!
Набирая силу, гул прошелся над рекой. Он вскинул голову, прислушался. Да, точно, это не кажется! Вскочил на ноги и приставил руку козырьком к глазам, с недоумением всматриваясь в небосвод. Вроде бы сегодня никто прилететь не планировал? В бездонных небесах стремительно увеличивался в размерах ярко-алый крестик летательного аппарата. На мотодельтаплан или вертолет непохоже. Что это? Аппарат еще больше приблизился и стало ясно – это самолет, только вместо колес у него поплавки.
Самолет сделал над лагерем круг и стремительно зашел на посадку. Легко коснулся зеленовато-голубых, гривастых волн, несколько раз подпрыгнул на воде. Понесся по реке, хрипло ревя двумя моторами над крыльями, с каждым мгновением уменьшая бешенную скорость. Наконец повернул к пристани, спустя минуту несильно ткнулся в резиновые шины, волна перекатилась над деревянным помостом. Гул моторов, умолк, аппарат устало заколыхался под плеск волн. На мокрый помост поспешно спрыгнул незнакомый пилот, прикрепил канат к швартовам. Следом выбрался из кабины в синей железнодорожной форме и с щегольской кобурой на боку начальник пожарного поезда.
При виде Александра гость прижмурился в улыбке и протянул руку. Рукопожатие твердое, мужское.
– Здравия желаю, – Александр неожиданно вспомнил, как зовут пожарного, и добавил, – Степан Викторович.
– И тебе того же, старлей, смотрю, курорт тут у вас, загораете. Прям завидки берут! – рукой указал на голый торс Петелина.
Почему-то это предположение показалось обидным, Александр боднув пожарного тяжелым, негнущимся взглядом:
– Между прочим, мы здесь не только загораем, но и охраняем разрез от кочевников.