Хроники Мировой Коммуны
Шрифт:
– Когда вы выйдете отсюда, я приведу приговор в исполнение, – продолжала Токо. – Взрывчатки у меня немного, но, чтобы уничтожить Джасси вместе с его гробом, должно хватить. А потом – делайте что угодно. Милицию вызывайте, штурмуйте, можете меня в тюрьму засадить.
– Токо, подумай сама, – попыталась я призвать к голосу разума, поняв вдруг, что, стоит нам выйти из зала – и живой мы азанийку больше не увидим. – Не факт, что Джасси вообще можно отсюда достать живым и способным что-то сказать. Но если ты сделаешь то, что хочешь сделать, – это точно пользы никому не принесет…
– Ааааа, к чертям собачьим все идите! – взорвалась вдруг Ясмина. – Ты, дура, на кого ты оружие наставила? Что здесь вообще творится? Ты в нас собираешься стрелять – в меня, в маму, в Лу?!
– Ясмина, успокойся! – у меня все внутри похолодело от предчувствия кровавой развязки.
– А вот хрена с два! – парижанка увернулась от пытавшейся схватить ее, одновременно оставаясь на месте, Лу и, гневно размахивая руками, пошла к камере, в которой был заключен Джасси.
– Назад! – закричала Токо, готовая выстрелить.
– Ну давай, стреляй! – Ясмина широко раскинула руки, словно пытаясь защитить предателя от пули, что при ее габаритах было весьма затруднительно. – Я думала, мы как семья – никаких секретов, никаких подлянок в самый неожиданный момент. А ты… Да на хрен вообще так жить, когда тебя самые близкие люди убить готовы?!
Чего явно не предусмотрела Токо – так это того, что Ясмине может снести крышу. А зря, пора бы уже изучить больные мозоли подруг, не первый вроде бы год вместе.
Мое знакомство с коллективом почти три года назад началось как раз с изучения таких мозолей. На базу в Подмосковье я прибыла невыспавшаяся и с больной головой – целую ночь читала досье на своих будущих подопечных и нервничала тем больше, чем дальше углублялась в чтение. Оторвы какие-то, на четверых – два условных срока, пятнадцать лет обучения по школам для трудных подростков и одна демонстративная попытка суицида, даже попавшая в новости. Словом, неплакатные совершенно девочки. В какой-то момент мне обидно стало – им таким вот можно работать в международной организации под эгидой Соцсодружества, а мне – нет, только после исправления биографических данных, которое, вообще-то, является уголовным преступлением. С другой стороны – я чувствовала в них еще до личной встречи родственные души. Бунтовали они большей частью все же по уважительным причинам, пусть и бестолково – как японка Ю, порвавшая со своей семьей убежденных монархистов в четырнадцать лет, проломившая напоследок отцу череп клюшкой для гольфа и сделавшая татуировку на левой половине лица – записанный иероглифами слоган, аналогичный европейскому «Ни бога, ни господина». Я ведь только из этого досье и узнала, что в Японии, оказывается, есть еще настоящие монархисты, которые даже не боятся на людях высказывать свои взгляды. Культурный шок прямо.
Первая встреча проходила в небольшой комнатке, похожей на стереотипный брифинг-рум: складные стулья, старый потолочный стереопроектор, плакаты на стенах – отчего-то тематические из серии о гражданской обороне. Четыре девицы расселись треугольником: в первом ряду посередине – европейки Ясмина Клеман и Анна-Ловиса Оскарссон, на камчатке, ближе к окну – Ю Томацу, в другом углу, у стены – Токо Байи. Нет, не брифинг-рум, а школьный класс во время эпидемии гриппа на пороге карантина. Наверное, именно поэтому я приняла в самом начале интонацию старорежимной учительницы – только что без «здравствуйте, садитесь»:
– Так вот, зовут меня Марьям Зауровна, и я теперь – ваш новый инструктор по безопасности…
– Ма-За, – прервала меня Ясмина.
– Что? – не поняла я.
– Мы тебя так будем называть, по инициалам – «Ма-За». Так удобнее, – выражение лица маленькой парижанки было одновременно невинным и хамским.
Вот тебе раз: рта не успела раскрыть – уже присвоили кличку. Республика ШКИД какая-то. С чего бы с порога такие наезды? Да, на форумах серчеров идет ругань – приставили, дескать, надсмотрщиков из силовых структур, но, может, разобраться надо сначала, а не гнать волну?
Сначала я растерялась. Отвечать агрессией или угодливо улыбаться – в данном случае одинаково плохие варианты. Но тут меня осенило.
«Ма-за».
Mother.
Мама.
– Да, Ясмина, – я попыталась улыбнуться как можно нежнее. – Теперь я – твоя мама.
Результат превзошел все ожидания. Смуглокожая девчонка с ярко-красной шевелюрой сорвалась с места с таким бешенством, что опрокинула стул, и шведка, обхватившая ее в последний момент за поясницу, несмотря на всю разницу в габаритах, удерживала подругу с ощутимым напряжением.
– Ты! Да как ты смеешь! Да кто ты вообще такая!? Курица старая! Кто тебе дал право!? – Ясмина размахивала кулаками практически у меня перед носом, и это явно не было похоже на контролируемую истерику в стиле «держите меня семеро».
– Нет, так вы точно не заведете себе друзей, товарищ инструктор, – Оскарссон, наконец, сумела надежно зафиксировать взбесившуюся парижанку.
– А у меня в принципе и не было никогда друзей, – ответила я таким тоном, что даже Ясмина поперхнулась очередным ругательством. – И семьи тоже не было. Ни черта у меня не было в жизни. Я старая дева и социофобка…
И тут громко рассмеялась Ю.Настолько звонко и искренне, что обе европейки невольно обернулись.
– Извини, – обратилась она ко мне. – Это я не над тобой смеюсь. Ты мне нравишься. Ты хорошая, хоть и странная. А Ясмина – дура и сама виновата.
– Не, Лу, ты слышишь это? – возмущенная Ясмина совсем уже забыла про меня. – Кто вчера весь вечер ныла, что нам пришлют армейского сержанта и ходить мы теперь будем только строем?
– Да ты сама вчера паниковала больше всех, – оборвала ее впервые вмешавшаяся в разговор Токо. – Послушайте, мама, – непривычное слово она выговаривала с осторожностью, словно боясь поранить язык. – Нам тут не сержант нужен и даже не нянька, а хороший психиатр, если честно. Мне в том числе, не отрицаю. Так что приготовьтесь к разным неожиданностям, если думаете тут остаться надолго.
– Психиатр? – переспросила я. – Найдете такого – чур я первая в очереди…
И в этот момент нам всем стало понятно, что мы сработаемся. Через пару недель иначе как мамой мои девочки меня не называли. А через полгода я поймала себя на том, что нашла настоящую семью – больше, чем товарищей и подруг. И вместе с тем – обрела подспудный страх однажды все это потерять. Ведь где-то в основе наших отношений лежала ложь. Моя ложь.
А я уже знала, что ложь мои дочери категорически не переносят.
– Отойди, пожалуйста, – ствол автомата Токо ощутимо подрагивал, очень плохой знак.
– Ни! За! Что! – отчеканила Ясмина, приняв позу то ли гандбольного вратаря, то ли витрувианского человека.
– Лу, убери ее, не доводите, – скомандовала Токо.
Никто из нас не сдвинулся с места.
– Да вам что, жить надоело? – голос Токо сорвался, она смотрела на нас дикими глазами, водя стволом из стороны в сторону.
«Мама, я пока никому ничего не сообщала. Плюс ко всему отрубила запись. Мы должны успокоить Токо, она же наша сестра. Сделай что-нибудь, пожалуйста, ты же была на войне, у тебя опыт…» – сообщение Ю в личку снова напомнило мне, что за безопасность здесь отвечаю я и только я.