Хроники Обетованного. Осиновая корона
Шрифт:
Тогда на него накатывали тоска и растерянность. От них не спасали ни новые песни Лиса, ни скачка верхом по торговому тракту (с кожаным рюкзаком за спиной - его Шун-Ди купил в Хаэдране, проколол три крупных дыры и теперь всегда перевозил Инея в удобном укрытии; день ото дня дракончик тяжелел и всё больше оттягивал спину). Не спасала и греющая сердце, благодарная память о Сар-Ту - о головорезе, который мог выгодно продать их жизни, но не воспользовался этой возможностью. Такой поступок не просто дорогого стоил: в Минши его смело можно было счесть подвигом.
Лис не понимал
"Ну и хорошо". Словно так сделал бы кто угодно. Лис либо чересчур верит в людскую честность (в чём Шун-Ди сомневался: наивным его и в племени-то нельзя было назвать), либо (более вероятно) считает, что все вокруг чем-то ему обязаны. Шун-Ди, собственно, знал ответ. Эта черта в Лисе притягивала его не меньше, чем отталкивала: сам он никогда не мог позволить себе быть таким...
Свободным?
...Лис теперь стоял перед ним, потрясая белым павлиньим пером для письма и маленькой чернильницей в форме сливы. В чернильнице не было ничего особенного, а вот перо белого павлина - дорогая редкость и в Минши. Непонятно, как Лис раздобыл его в Веентоне, северноти'аргском захолустном городишке с пятью улицами.
Шун-Ди отбросил неприятные сопоставления (захотелось по старой привычке потереть костяшкой пальца клеймо-перо на лбу - о, павлинов он ненавидел...) и кисло прикинул в уме, сколько золота у них осталось. Результат не радовал. Шун-Ди не был жадным, а в отношении Лиса - тем более, но извести в себе расчётливого торговца, окончательно подменив его сумасбродом, было не так-то легко.
И всё же - всё же Лис улыбался так широко и белозубо, что невозможно было не улыбнуться в ответ.
– Красивое перо, - сказал Шун-Ди, кивком поблагодарив мясника. Тот взвесил большой пучок пахучих колбас и засуетился, пытаясь втиснуть их в мешок Шун-Ди. Мясом теперь приходилось запасаться почти ежедневно - учитывая странную компанию, в которой он путешествовал.
– Но у нас не так много денег.
Лис беспечно пожал плечами и мазнул Шун-Ди пером по уху. Было щекотно и отчего-то стыдно; Шун-Ди отпрянул.
– Не устоял, прости, - объяснил Лис - и кто разберёт, жест или покупку.
– Всегда хотел писать пером павлина, да ещё и белого... В Минши меня оценили бы, как ты считаешь?
– Наверняка, - без одобрения признал Шун-Ди, пытаясь одновременно завязать мешок и расплатиться с мясником. Лис стоял рядом, покачиваясь с носка на пятку, и помогать определённо не собирался.
– Но Прародитель учил: "главное - что написано и сказано; как– уже цветы на дереве, но не его ствол и корни".
Они говорили по-ти'аргски, а переводить изречения Прародителя у Шун-Ди никогда не получалось. Он вообще не думал, что такое под силу смертному. Поэтому и произнёс фразу так, как она звучала в подлиннике; услышав миншийскую речь, мясник насторожился. Стоял пасмурный день (тучи и дожди вообще преследовали их со дня прибытия в Хаэдран - местные говорили, что
Лис, конечно, не обратил внимания на нахмуренные брови мясника - кивнул и зачастил по-миншийски, со своим диким гортанным выговором:
– Понимаешь, Шун-Ди-Го, сегодня ночью я написал новую песню. И решил, что без нового пера тут не обойтись... Покажу, когда вернёмся в гостиницу. Это совсем новый ритм, ты такого ещё не слышал - ни в словах, ни в музыке. Может быть, странно для этих краёв, но...
– И о чём же песня?
– Шун-Ди с нажимом спросил это по-ти'аргски. Потом обвёл взглядом небольшую площадь, стараясь припомнить, что ещё им понадобится, чтобы завтра продолжить путь к замку Кинбралан, дому лордов Тоури. Хлеб и сыр, орехи, запас мяса для Лиса и Инея, новая подкова для лошади Лиса... Действительно, пора ехать. Они и так слишком задержались в Веентоне.
– О драконе и девушке-воительнице, - сказал Лис, залихватски тряхнув золотым хвостом. Его узкое лицо светилось довольством.
– Об освобождённом королевстве.
Разговор сворачивал в опасное русло: на рынке такие вещи точно не стоит обсуждать. Шун-Ди отлично помнил предупреждение Сар-Ту - о некоем Риарте Каннерти и его бунтарских планах против наместника. Здесь, в Ти'арге, Лис не мог не писать "об освобождённом королевстве"; ещё бы... Лис тянул вдохновение, как сок или кровь, из всего, что попадалось ему в жизни, - точно так же, как (при благоприятном раскладе) мог скупить все яркие и необычные вещицы, на которых только останавливались его жёлтые глаза. И не думать при этом ни о деньгах, ни об окружающих - они же двуногие, что с них взять?..
В Лисе это было... правильно– и как в оборотне с тутовой дудочкой, и как в менестреле, который прячет под бархатной курткой запасной набор струн для лиры и носит щегольские сапожки из кожи вепря. Это влекло.
Но тему срочно нужно было пресечь, а заодно отойти от злосчастного прилавка.
– Послушаю с радостью. Но, Лис, я ведь оставил тебя с нашим подопечным– так с чего ты, во имя бездны, разгуливаешь по городу? И зачем для новой песни новое перо? Нам ведь надо растянуть эти деньги до самого Кинбралана...
Мясник громко охнул, а старушка вздрогнула и посеменила прочь от прилавка, бормоча молитвы Шейизу и Льер. Проклиная себя, Шун-Ди осёкся - но было уже поздно.
– Кинбралан? Так вы едете в Кинбралан, господа чужестранцы?
– мясник поскрёб курчавую бороду и неодобрительно покачал головой.
– Замок Тоури... Тут недалеко, конечно, да вот только место дурное. Разное я про него слышал. Лучше б вам туда не соваться.
– Что же в нём дурного?
– оживился Лис, игнорируя Шун-Ди, который незаметно потянул его за рукав.
– Наверняка какие-нибудь сплетни, уважаемый. Обо всех древних родах такие ходят.