Хроники Обетованного. Осиновая корона
Шрифт:
То есть - не человек, разумеется.
Мастер Нитлот спешился, неловко поклонился, взглянул на неё сквозь дождь. Его балахон насквозь промок; капли серебристо мерцали на рамке зеркала, видневшегося из-под плаща. Лошадь, точно по заказу, была мышастой и пожилой, слегка хромавшей. Её увёл Бри: он теперь всё чаще заменял старого конюха, имевшего не меньше бед со здоровьем, чем привратник.
А возможно, всё дело в Эльде - невесте Бри и дочери конюха.
Ну уж нет. С какой стати ей, Уне Тоури, думать об этом?
Мать не вышла встречать "ещё одного колдуна", сославшись на непогоду
– Мы рады приветствовать Вас в Кинбралане, господин Нитлот. Будьте почётным гостем в этом замке, и да хранят Вас боги.
Она всего лишь сказала то, что полагается - отчего же он так смотрит на неё?.. Почему он замер, сморщив свой мелово-бледный нос, широко распахнул глаза и с места не двинулся, словно увидел что-то небывалое?
Из-за долгого молчания Уне вскоре стало неловко. Она ещё раз поклонилась и отступила на полшага. Индрис, вполголоса убеждая в чём-то своего приятеля, схватила его за предплечье и чуть ли не силой увела в конюшню, следом за Бри. Мастер Нитлот даже на ходу не сразу сумел оторвать взгляд от Уны - за всё это время он, кажется, ни разу не моргнул.
Уна никогда в жизни не подслушивала. Но всё ведь случается впервые, не правда ли? И заклятия, и подслушивание, и убийство. Эта мысль заставила её нервно усмехнуться, дрожа под мокрым плащом. Подумать только - стоит под дверями конюшни и слушает фразы на чужом языке, как любопытная служанка или крестьянка... Или как дочка конюха.
Уходить ей не хотелось, да и силы воли, пожалуй, не хватило бы.
Мастер Нитлот повторил свою мелодичную фразу - она ещё одним потоком вписалась в дождь. Что это, шаги?.. Уна оглянулась; нет, послышалось. Хорошо, что Гэрхо не вышел встречать земляка - по ночам он всегда гуляет или колобродит со слугами, а потом спит до полудня. Как никогда кстати.
Индрис, отвечая, перешла на ти'аргский. Уна подобралась: подозревает ли колдунья, что она не ушла, что осталась во дворе и делает такую мелкую, постыдную пакость?
Скорее всего, да. Её, Уну Тоури, с недавних пор и не в таком легко подозревать.
– Поразительно? Что такого уж поразительного, Нитлот? Я же предупреждала тебя, - протянула Индрис с ленивым, дружеским упрёком.
– Мог бы, между прочим, сдержаться и не пугать девочку. Она теперь подумает невесть что.
– Но ты видела? О Хаос, Индрис, ты тоже это видела?! Мне не мерещится?
Индрис раздражённо фыркнула.
– Как мальчишка, в самом деле... Что с тобой стало? Тлетворное влияние Ингена Дорелийского? О да, я это видела. Больше того - я с этим уже третью неделю, к твоему сведению, занимаюсь магией.
Уна почувствовала, как вспыхнули щёки. Стало по-детски обидно.
– Я не хочу сказать... Не х-хотел сказать, - маг перевёл дыхание - наверное, чтобы не начать заикаться, - ничего дурного... Но её Дар очень силён. Я почувствовал его
– Да, - сказала Индрис с долей странной гордости.
– Так и есть. Понимаю, о чём ты. Потому мы с Гэрхо и сменили маршрут.
Мастер Нитлот простуженно закашлялся - а потом засмеялся. Смех звучал так тепло - чрезмерно тепло - будто... Неужели?
Последовало несколько секунд абсолютной тишины - лишь шумел (слава Льер, уже не так остервенело) дождь, а где-то в глубине конюшни Бри ласковым баском успокаивал мышастую. Уна смутилась. Сначала Эвиарт с Савией, теперь эти двое... Почему её преследует это глупое положение? Она никогда не испытывала желания лезть в чужие личные дела, подобно кузине Ирме. Даже смутного, спрятанного глубоко-глубоко - как некоторые другие желания. В подглядывании для неё всегда, с детства, было что-то мерзкое. Потому и обвинения матери в давней измене - пусть открыто не прозвучавшие - били прямо по живому. Или, вернее, жгли.
Няня Вилла как-то раз прижигала Уне ранку: она порезала руку, играя на кухне с Бри, и царапина загноилась. Процедура была необходимой (а с точки зрения непреклонной Виллы - уж точно), но мгновенная боль от встречи тела с горячим металлом навек врезалась в Уну. Тогда она ещё не знала, что на свете есть боль куда более изощрённая.
"Мой давний друг"... О да, разумеется. Уна была благодарна дождю за то, что не было слышно звука поцелуя под шуршание мокрой ткани.
Наконец затянувшееся молчание прервалось, и Уна смогла выдохнуть. Отражения шёпотом обменялись какими-то фразами на своём наречии, а затем опять перешли на ти'аргский.
– Я помню. Когда ты связалась со мной, то сказала, что для тебя аромат её Дара - как запах булочек для того парня, Вилтора. Это действительно так.
– Ах, Зануда, - Индрис поцокала языком.
– Столько лет прошло, а ты всё ревнуешь к бедняге Вилтору... Как там этот старый вояка? Не пробился ещё в высшее командование?
– Нет. Инген не любит его.
– Неудивительно.
– А вообще-то - не знаю: когда ты сообщила мне, я уже вернулся в Долину. После захвата Феорна в Дорелии просто ртаннуэ, - Нитлот вздохнул.
– Но сейчас нам не об этом следует говорить. Это... Это не заурядное сходство, Индрис.
– Ну да, - насмешливо подтвердила колдунья. Уна ясно представила себе, как её малиновые локоны щекочут тощую шею волшебника; ей стало чуть-чуть противно.
– Это поразительное сходство, так? Ты в последнее время заново пристрастился к этому слову.
– Оно на самом деле поразительно. Одно лицо. И... не только лицо. Её Дар, и обретённое зеркало, и... Ты касалась её мыслей?
Уна напряглась и ближе приникла к двери.
– Пока не вплотную. И вряд ли стану делать это без разрешения. Думаю, она даст отпор, и для нас обеих это будет... болезненно. Но я не такой хороший телепат, как ты, - по тону Индрис, как обычно, нельзя было понять, хвалит она всерьёз или с издёвкой.
– Так что можешь попробовать, если осмелишься. Но я бы не советовала. В крайнем случае - не при матушке.