Хроники Ордена Церберов
Шрифт:
Хотя сильно врать и не придется: у Камня красивая семья. Милорд граф, миледи графиня, возмутительно молоденький Илиан, его брат, супруга брата, пара незнакомых мне девиц — замужние ныне сестры? Скорее всего.
Искать Солнышко магией — это ума не иметь, почует в момент. Но можно направить воздействие не на напарника, а на себя, например, усилить свой слух. И если братья не поставили магическую защиту…
Не поставили.
Нужная комната нашлась легко.
Я остановилась возле портрета Солнышка — что вы, простите, виконта Бирнийского! — и стала делать то, зачем и пришла: беззастенчиво подслушивать.
— Чего ты хочешь? — спрашивал там, за стеной, Хелайос.
Я с недоумением взглянула в глаза Солнышку с портрета: насколько я помню, несколько минут назад именно Хелайос чего-то хотел от старшего брата. И когда это ситуация успела измениться? Вступление я, конечно, пропустила — но не настолько же много.
Солнышко на портрете молчал. Солнышко за стеной — тоже.
— Давай откровенно: графство тебя, по видимому, совершенно не волнует. Мало того что все забыл, так за все годы даже не пытался вникнуть. Хотелось бы — нашел бы способ несмотря на службу, а так тебя даже домой только чудовищами и заманивать, — рассуждал тем временем, пользуясь молчанием брата, Хелайос. — И я понимаю, что ты не дурак, чтобы отказаться от титула во имя чести, как хотел отец. Но все в мире продается и покупается. Так что тебе нужно, чтобы ты отступился?
Мы с портретом переглянулись: не знаю, как ему, а мне стало кристально ясно, за что леди Аглеа ненавидит деверя.
Деверя, стоящего между нею — и титулом сперва виконтессы, а после графини.
— Золота? Земля? — напористо перечислял Хелайос, не смущаясь молчанием собеседника. — Чего ты хочешь, Илиан. Назови свою цену.
— Я хочу назад свою жизнь, — медленно и весомо выговорил Камень. — Но, знаешь, я бы согласился даже на одну только память. Ты можешь мне ее вернуть?
От насмешки в голосе Солнышка меня морозом пробрало — такая боль под ней таилась.
— Нет? Что ж, тогда через два года я вернусь домой и заберу назад свою жизнь. А всё то золото и земли, что ты только что пытался мне предложить — и так рано или поздно станут моими.
— Ты… ты не справишься, цербер. Ты умеешь только уничтожать чудовищ, и не разбираешься больше ни в чем!
Илиан бил наверняка, и не прогадал: в голосе Хелайоса теперь слышалась тщательно сдерживаемая, застарелая злость на несправедливость жизни. И зависть к брату.
За ненависть я не могла бы поручиться, пожалуй. Но и за то, что ее нет — тоже.
— Илиан, опомнись! Меня всю жизнь учили управлять графством — и я до сих пор этому учусь, только уже занимаясь делами рядом с отцом! А ты… погляди на себя, брат! Ну какой из тебя граф? Ты простой рубака! Твой потолок — командовать отрядом!
Не знаю, как Солнышко, а я искренность и горячность в голосе Хелайоса оценила. не знаю, так ли уж он радел за будущее графства — или больше все ж за свое, но верил, искренне верил в то, что говорил!
— “Простой рубака”, говоришь? — голос Солнышка стал глуше, тише. Злее. — А не припомнишь ли ты братец, кем был наш предок, первый граф Бирнский? И не во главе ли отряда таких же лихих рубак он добыл этот титул?
Воцарившаяся тишина за дверью была кристальной. Звенящей.
Я даже проверила свое заклинание: не слетело ли?
Не слетело.
— И, заметь, с управлением графством он справился, — отметил Солнышко. — Хоть его и не учили этому всю жизнь…
— Времена изменились, — резко огрызнулся Хелайос. — За двести лет, что прошли с тех пор, неизмеримо усложнились экономика и политика! Илиан, больше нельзя просто послать отряд воинов в набег на соседские земли и добыть всё, чего не хватает твоим людям! Под твоей рукой на наши земли придет запустение, наши люди будут голодать! И с твоей стороны не думать об этом — подло.
— А выживать из дома родного брата ради титула не подло? — негромко спросил Илиан. — Это как — достойно благородного человека? Или благородный человек помнил бы, что его долг — служить процветанию рода? Приложив все силы к тому, чтобы наши земли не пришли в разорение и наши люди не голодали… Разве не для этого тебя учили всю жизнь, братик? Чтобы ты мог встать за плечом твоего брата, графа Бирнского?
Тишина.
Шаги, щелчок дверного замка — сбежать я уже не успевала, но торопливо смяла “кошачье ухо”, чтобы оглянуться на скрип открывшейся двери так, будто она стала для меня полной неожиданностью.
Зря старалась: вышедший из-за дверей Хелайос на меня даже не взглянул. А вот Илиан, судя по всему, старался не зря — его братца пробрало до деревянной осанки и и красных пятен на лице.
Талантище у меня Клык, недаром от него три Ока сбежали!
Чевертое бы тоже сбежало, да поздно — Солнышко как раз вышел из кабинета вслед за Хелайосом.
— Что ты тут делаешь?
Я перевела взгляд с портрета на напарника:
— Сравниваю!
Солнышко на стене был юн — лет восемнадцати, не более. Красив, тонок, длинноволос.
Мы разглядывали его вдвоем, и боги весть, о чем думал Илиан, а я...
— Хвала Ведающему Тропы, теперь ты на мужика стал похож!
Солнышко хмыкнул, обогнул меня по широкой дуге и ушел — да только не к комнатам, а к лестнице. Оставив неплотно прикрытой дверь за собой.
Дверь не закрылась.
Замок не щелкнул.
Охранный контур не замкнулся.
Я же здесь гость, да?
Я же здесь вместе с хозяйским сыном, верно?
Братья ссорились в библиотеке.
Почтение к книгам наставники Логова вбивали намертво, и потому я благоговейно замерла, изучая открывшееся богатство в мягком свете магических светильников. Пошла вдоль книжных шкафов, поднеся руку к книжным переплетам, но не касаясь их, прислушиваясь к отклику.
Заклинания мягко щекотали ладонь: на сохранность страниц, влагостойкость, от мышей... Чары разнились от тома к тому, и где-то они были старыми, а где-то обновлялись совсем недавно, и творили их в разное время разные люди — но на всей библиотеке чувствовалась заботливая хозяйская рука.
Графы Бирнские берегли свои сокровища.
Сказать по совести — в Логове библиотека была куда как богаче. Но туда не первый десяток лет свозили всё, что удавалось найти ценного в странствиях Клыки и Очи. А еще при каждом акрополе обретались летописцы, записывавшие редкие или же поучительные случаи из жизни акрополей (а потому у ордена Цербера были самые обширные бестиарии: какова жизнь — таковы и книги), и списки с этих трудов тоже обязательно везли в Логово.