Хроники Смертельной Битвы-5: Смертоносный Альянс
Шрифт:
– Если тебя это интересует, то скажу честно: Ави мне нисколько не жаль, в особенности после того, что он вытворил сегодня. Я уже по горло сыт его дикими выходками. Да будет тебе известно, что если бы он успел что-то сделать с Ли Мей, а ты по какой-то причине за нее бы не заступился, то убил бы его за это не ты, а я, пусть и не собственными руками - за такие вещи у нас в стране смертная казнь без суда и следствия, и я бы безо всяких колебаний сегодня же отправил бы его на эшафот. Если честно, то я не пожелал бы ни одному родителю в мире столкнуться с тем, с чем мне пришлось иметь дело в лице Ави... если тебе интересно, могу чуть позднее все рассказать в подробностях.
– Как вы так быстро все узнали?
– Мавадо был потрясен.
– Ли Мей столкнулась со мной в дверях, когда я возвращался во дворец. Быстро поздоровалась и сделала вид, что все в порядке, после чего убежала. Я прекрасно понял, что все совсем не в порядке... для меня не составило труда прочесть ее мысли. Мне сразу стало ясно, что произошло и кто
– Мне повезло с дочерьми, но очень не повезло с сыновьями. Энсио убили, Джастин - тряпка и размазня, а вот Ави... ты сам видел, на что он способен. Его мать тоже была чудовищем безо всяких моральных норм, до сих пор удивляюсь, как меня в свое время вообще угораздило в нее влюбиться, видимо, это было какое-то помрачение рассудка. Когда пришло прозрение, было уже слишком поздно. На мое счастье, она погибла, а я к моменту ее смерти уже встретил Ворпакс и так и не успел жениться на этом монстре в облике красивой женщины. Не все неприятности в итоге оказываются нам во вред. В общем, иди-ка ты отдыхать или заниматься делами, уж что тебе больше по вкусу, и не смей больше никогда мне врать.
Мавадо замялся.
– Есть один нюанс, и о нем я хотел бы с вами поговорить...
– Знаю-знаю, про идиотизм родичей Ли Мей. Вот что, послушай меня внимательно. Я не намерен потворствовать чужим бредовым идеям и идиотизму и тебе не советую. Не обращайте на них внимания, эти уроды поговорят и перестанут, у них других интересов нет, все малограмотные, вот и чешут языком про постельные проблемы односельчан. Все, теперь иди, мне тут еще надо разобраться со своими делами.
Мавадо, двигаясь, словно сомнамбула, вышел из кабинета и плотно прикрыл за собой тяжелую дверь из черного дерева, едва не прищемив ей край своего плаща. Судя по всему, Шэнг Цунг явно не собирается хранить тайну Ли Мей, а Ави он так вообще всю жизнь в душе ненавидел и только рад был случайности, которая избавила его от проблемного сыночка. Что же теперь будет и что им делать?
***
Узнав о том, что Шэнг в курсе произошедшего, Ли Мей перепугалась до смерти; еще большая паника охватила ее, когда она узнала, что черный маг открыто объявил всем, за что именно Мавадо убил Ави. Девушка была подавлена и растеряна; по обычаям ее народа теперь она считалась обесчещенной и опозоренной. Мало того, ей следовало как можно скорее исчезнуть из жизни ее семьи, иначе все от них отвернутся, а хуже всего придется младшей сестренке - одноклассники перестанут с ней разговаривать, никто не пригласит в дом родственницу порочной девицы, а впоследствии никто из мужчин не возьмет девочку замуж. Терзаясь мучительными мыслями, утром за завтраком она поделилась своими соображениями с Мавадо - по крайней мере, он действительно был ее другом и доказал это на деле. Услышав размышления девушки о "порочности", "виновности" и "оскверненности", он сильно разозлился.
– Твои соотечественники - сволочи и идиоты, - сказал он.
– Есть такое распространенное мнение, что если тебя домогался какой-то урод - это ты виновата, ты распущенная женщина. Думали бы головой! Ты даже не смотрела на этого грязного скота Ави, ты и кокетничать-то не умеешь! Знаешь, мои родители были алкоголиками и жили в трущобе, а нас с младшей сестрой отправляли попрошайничать. Однажды они курили в постели, оба были пьяные, и кто-то из них заснул с сигаретой в зубах. Оба сгорели живьем вместе с домом, а заодно и нашего младшего братика сожгли - когда пожарные приехали на место происшествия, от моих родственников остались одни головешки. Нас с сестрой отправили в приют, Монику потом удочерила бездетная пара, а я сбежал - не от плохого обращения, просто в тринадцать лет свободы захотелось... Так вот, у нашей директрисы была дочка, прехорошенькая девочка, она родила ее очень поздно, чуть ли не в сорок девять лет - они с мужем очень хотели иметь детей, но забеременеть она смогла с большим трудом. Девочка была очаровательная, очень вежливая, скромная, воспитанная, я ее часто видел - она приходила к маме на работу, а иногда и участвовала в наших утренниках. Когда Мэри-Элизабет было одиннадцать, в школу, где она училась, пришел новый учитель истории. Она была очень робкой девочкой, о мальчиках даже и не думала, в отличие от своих сверстниц, разнополых кукол парочками в одну кровать не укладывала, да и вообще в ту пору не имела понятия о том, как люди размножаются. Однажды учитель физкультуры зашел после уроков в класс и увидел, что историк задрал на Мэри-Элизабет футболку и лапает ее за грудь. Поднялся жуткий скандал, педофила уволили из школы и посадили в тюрьму, наша директриса была в ужасе, ей долго пришлось водить дочку к психиатру, но у той так и остался страх перед мужчинами, не знаю, смогла ли она найти себе парня, когда стала взрослой. Когда мерзавец-историк к ней полез, девочка была настолько наивной, что даже не понимала, что это нехорошо, может, мама и держала ее в оранжерейных условиях, но дочка думала, что это такая игра, ведь дети иногда понарошку раздеваются, играя в доктора. Так можешь себе представить, в городе нашлись скоты - видимо, в душе такие же, как учитель истории!
– которые утверждали, что Мэри-Элизабет сама виновата, что она спровоцировала этого хмыря, что она обязана была его остановить - это в одиннадцать-то лет! Мало того, отдельные личности понавыдумывали такого, что я сам просто диву давался, хоть мне в тот момент самому было всего двенадцать. Они заявляли, что физрук, Мэри-Элизабет со своими родителями и другие учителя все
Мавадо со злостью поставил чашку на стол, она жалобно зазвенела.
– Рассуди сама с точки зрения здравого смысла: может ли ребенок, играющий в куклы и прятки, сознательно соблазнять или вообще хоть как-то провоцировать взрослого мужика? Чушь собачья, бред, противоречащий всякой логике! Уже восемнадцать лет с той поры прошло, а у меня до сих пор на всех этих тварей зла не хватает! Наша директриса была очень доброй женщиной, и я никогда не забуду, как она плакала в кабинете из-за этого подонка-учителя! А бедная Мэри-Элизабет, чистейшее создание, прекрасное, как ангел, чем она-то это заслужила? Попадись мне этот похотливый скот сейчас, я бы изрубил его на куски, задушил голыми руками, намотал бы гаду на шею его собственные кишки или вырвал бы ему его поганый хрен и заставил сожрать! Тогда я сам был еще малышом и не мог защитить девочку от придурка, но, к счастью, мне удалось спасти от такого же урода тебя! Наплюй на своих родственников, почему тебя вообще волнует их мнение? Ты что - без них не проживешь? Сейчас ты находишься в прекрасной свободной стране и больше не обязана под кого-либо подстраиваться! Тогда, в Земном Мире, мерзавец-учитель за свои выходки загремел в тюрьму. Здесь он оказался бы сразу на колу и получил по заслугам, поэтому здешние порядки мне нравятся куда больше!
Ли Мей ничего не отвечала, лишь безмолвно смотрела в чашку с начинающим остывать кофе. Какой-то частью сознания она понимала, что Мавадо во всем прав, но то, что долгие годы вбивали ей в голову, все же брало над ней верх. С детства вэйнальских девочек воспитывали так, что они испытывали практически постоянное чувство вины за то, что с ними происходит. Если к девушке пристают мужчины - это она виновата, она бесстыжая, даже если и не смотрела в их сторону. Если родители ее бьют - виновата тоже она, потому что вывела их из себя своим недостойным и непочтительным поведением. В том случае, если муж поднимает руку на жену, разумеется, супруга его довела, потому что грубо ответила или не сумела угодить. Все вэйнальцы были очень зависимы от мнения окружающих, и если кто-то говорил про человека, что он плохой, это означало только одно: жертва чужих сплетен, иной раз совершенно необоснованных и откровенно идиотских, которые кто-то сочинил из зависти или просто от нечего делать, оказывалась в полной изоляции. Люди начинали игнорировать односельчанина, плевать ему вслед, а порой человека просто убивали или вынуждали покончить с собой. Очень часто, в особенности в тех случаях, когда в недостойном поведении обвиняли женщину, позор падал и на ее семью, и именно этот факт доставлял Ли Мей наибольшие страдания. Вэйнальские женщины считали замужество, даже самое неудачное, главным смыслом и целью всей жизни, и девушка с ужасом думала о том, что теперь из-за нее никто не захочет взять в жены ее младшую сестру. Она всегда очень любила девочку, защищала, если родители ее ругали или били, а поэтому даже представить себе не могла, что судьба Сэ Ан окажется изуродованной по ее вине.
Страх взял верх над последними крохами здравого смысла, и она решила все-таки, несмотря на строжайший запрет Шэнга, обсудить все произошедшее со своим отцом, который продолжал работать во дворце.
Было холодное осеннее утро. Приближалась зима, и лужи по утрам покрывались тоненьким ломким льдом. Ли Мей, убедившись, что за ней никто не следит, надела теплую куртку на подстежке и пошла разыскивать отца.
Спросив о нем нескольких дворцовых охранников, встретившихся ей по дороге, она узнала, что ее отец в настоящее время штукатурит одну из наружных стен. Отправившись туда, она увидела его - с мастерком в руке. Вопреки ее ожиданиям, отец не выглядел ни усталым, ни изможденным. Когда дочь подошла к нему, он посмотрел на нее неожиданно жестким колючим взглядом.
– Зачем ты сюда пришла?
– резко бросил он.
Ли Мей зябко поежилась от осеннего ветра. Судя по всему, отец ничуть не радовался ее появлению.
– Я хотела увидеть тебя, - девушка собрала волю в кулак, - чтобы поговорить о...
– О том, что ты бесстыжая? Я думал, что хорошо тебя воспитал, а ты ведешь себя так, словно... да у меня просто слов нет!
– рявкнул отец.
– Послушай меня!
– взмолилась Ли Мей.
– Я ни в чем не виновата, ведь...
– Я тебя слушаю. Внимательно, - отец смерил девушку осуждающе-снисходительным взглядом. Выслущав всю историю в изложении дочери, он не поспешил ее утешить, а лишь неопределенно пожал плечами.
– Как только ты заметила, что этот тип ведет себя недопустимым образом, тебе следовало немедленно уйти из этого дома и никогда больше туда не возвращаться. Это твое упущение.
Ли Мей принялась объяснять отцу, что она никак не могла покинуть дворец без разрешения Шэнг Цунга и что если бы она это сделала, то всей ее семье пришлось бы плохо, но тот не счел должным принять эти факты во внимание.