Хроники тридцатилетней войны
Шрифт:
– Я все видел и не в претензии. Кардинал будет доволен.
Глава тридцать пятая. Зигзаги удачи
Королева поплескала в темноте водой и юркнула под одеяло к любовнику.
– Как умно ты придумал предохраняться, милый, - сказала она.
– Теперь ничто не будет омрачать наших свиданий!
– Если не считать моей эквилибристики и риска быть обнаруженным на пути от крыши дворца к Вашему окну....
– Это так романтично, милый! Я вся трепещу в ожидании момента, когда ты появишься на подоконнике....
–
– Я ничего не могу с собой поделать, милый. Они рвутся из меня при каждой волне экстаза. А волны эти идут одна за другой.... Как прекрасно быть влюбленной и отдаваться не по долгу, а по своему неистовому желанию! И эти чувства подарил мне ты, Кристиан!
– Я от гордости сейчас раздуюсь и вылечу в окно, мадам.
– Я привяжу тебя к кровати за ноги. Ибо твои руки должны продолжать творить волшебство, в котором я всю ночь пребываю....
– Только руки, мадам?
– Не только, лукавый сатир! Но пристало ли королеве называть другие прельстительные органы твоего тела?
Мари де Шеврез опять дожидалась Кристиана у выхода из мансарды.
– Я вас слышала!
– обвиняюще сказала она.
– Вы забыли приглушать Анну подушкой?
– Глушил, но не душить же совсем? Неужели было громко?
– Нет, но если очень прислушаться.... Как бы я хотела оказаться на ее месте!
– сказала вдруг верная подруга.
– Мари, я не гожусь в султаны, - признался Кристиан.
– Когда я влюбляю в себя женщину, то сосредотачиваюсь на ней и тогда генерируемые мной чувства, сопрягаясь с ее чувствами, порождают резонанс, то есть резкое их усиление. Отвлечение на другую женщину даст короткий всплеск удовольствия и все. Хотя со временем, когда Анне станет не до любви (появится, например, долгожданный ребенок), а Ваш энтузиазм по отношению ко мне сохранится - все может быть....
В свободное от интимных приключений и сна время Кристиан полюбил ходить по галереям и залам Фонтенбло, щедро расписанным итальянскими художниками и украшенным грандиозными барельефами и статуями. Алекс вальяжно пояснял ему, кто же изображен на этих картинах:
– Вот Диана-охотница, моделью для которой стала мэтресса Анри 2-го Диана де Пуатье.... А эта обнаженная дама, которую держит за сосок другая - мэтресса Анри-4-го Габриэль д.Эстре....
Вдруг тон профессора изменился и он подзавис. Затем пояснил:
– А это картина Леонардо да Винчи под названием "Мона Лиза". Я забыл, что она тоже была здесь, в Фонтенбло. В мое время ее оценили как самую дорогую картину мира. На деньги от ее продажи жители города в 25 тысяч человек могли бы прожить безбедно всю жизнь.
– Невероятно, - впился в картину Кристиан.
– Чем же она отличается от других портретов?
– Видишь, она вроде бы улыбается, хотя смотрит серьезно? Эта улыбка и свела всех с ума....
Сколь
При аресте богемского посла, произведенного ночью, вышел все-таки казус: его охранники уложили нескольких полицейских и чуть не отбили самого посла - но лишь скрылись сами.
– Ну и черт с ними, - решил кардинал.
– Побегают да где-нибудь и попадутся. Этого же субчика следует засунуть в башню, на самый верх и забыть на значительное время. На запросы же из Праги, да и возможный интерес короля отвечать, что посол пропал, а розыски ни к чему пока не привели.
Кристиан в башне сильно пригорюнился о своей судьбе, но Алекс сдаваться не хотел.
– Пока живу - надеюсь! Таким должен быть девиз мужчины. А чтобы надежду подпитать, давай-ка осмотрим окно и решетку. Та-ак, в окно ты пролезть вполне сможешь, если отогнуть или совсем убрать хотя бы два прута. Кстати, вставлены прутья достаточно давно и цемент уже крошится. Будем этому процессу помогать. Что у нас с собой есть?
– Ничего, - буркнул Кристиан.
– Все железки отобрали при аресте.
– Точно? А пряжки на сапожках? Они, правда, бронзовые, но из бронзы делали когда-то все оружие. Оторвите одну, Кристиан. Теперь ковыряйте цемент возле крайнего прута....
Через неделю один из прутьев удалось вытащить (высвободив и отогнув наружу нижний конец), а потом вставить обратно - чтобы пожилой тюремщик, приносивший пищу раз в день и уносивший "отходы жизнедеятельности", не всполошился. Настал черед соседнего прута. Однако этой же ночью Кристиан услышал за окном тихий, но знакомый звук: так поколачивали молотком, подбитым войлоком, его стенолазы! Он кинулся к окну, вынул прут, просунул наружу голову, посмотрел вниз и увидел смутно две фигурки, подобравшиеся по стене уже совсем близко.
– Во-от, - довольно проурчал Алекс.
– А ты сомневался: зачем, зачем? Твои гаврики не должны были тебя бросить и не бросили. И ведь разузнали как то, где тебя содержат....
– А как нам вынуть второй прут?
– в отчаянии спросил Кристиан.
– Я ни за что через эту дырку не вылезу!
Оказывается, гаврики принесли с собой напильники, которыми перепилили низ второго прута, отогнули его наружу, привязали к третьему пруту веревку с узлами и вытащили босса из окна. Спуск по веревке был уже делом техники. Внизу их страховал еще один бывший егерь, который вывел всех за ров и вал, окружавшие Бастилию, к темной карете, где на шею Кристиану бросилась неугомонная де Шеврез.