Хроники уходящего поколения
Шрифт:
Однажды Татьяна пригласила Мануэля в гости к нам в Новгород. Он приехал накануне ноябрьских праздников. К тому времени жена закончила учебу и работала в обкоме комсомола. Это был год Чернобыля.
Чернобыльскую трагедию на Украине в первые недели власти скрывали от населения. Но мне позвонил из газеты «Труд» мой дружок Вася Натыкин и посоветовал идти на демонстрацию в честь 7 Ноября под зонтиком, чтобы не захватить лишнюю дозу радиации. Хлебосольные застолья, экскурсии по городу, заходы в гости к нашим друзьям, вручение чисто русских сувениров – все это пришлось по душе кубинцу. Он перезвонил
Что его поразило, так это двухкомнатная квартира, бесплатно выделенная нам через год после моего приезда в Новгород. А еще мизерные суммы оплаты коммунальных услуг.
Но несмотря на льготный образ жизни и учебы, благодаря своему отцу, он был идеологически предан Фиделю, властям на его родине, принципам социализма. А отсюда и готовность жертвовать собой, чувство сопричастности к проблемам соотечественников.
Седьмого ноября я встал пораньше, чтобы успеть к началу демонстрации на Софийской площади у Дома Советов. Проснулся и Мануэль. Вызвался идти вместе со мной. Я посвятил его в тайну полишинеля о том, что радиоактивные осадки Чернобыля могут повлиять на наше здоровье.
– В любой беде, выпавшей нашим народам, мы должны быть вместе. Иначе мы проиграем янки. Я пойду с тобой, – решил Мануэль.
В общем потоке новгородцев мы прошли мимо трибуны с областным начальством под хлопьями мокрого снега, обильно покрывающего асфальт.
Через год, как мы с Татьяной узнали от преподавателя ВКШ, Мануэль был распределен в кубинское посольство в Венгрии. Там он, будучи за рулем в нетрезвом состоянии, сбил человека и был отозван на Кубу.
Где сейчас Мануэль, в каком качестве, не знаю.
В память о нем в серванте нашей квартиры лежит панцирь огромного рапана. Его можно вывезти с Кубы, только заплатив большой таможенный налог. У Мануэля в московском общежитии в качестве возможных сувениров лежало несколько таких панцирей. Он гордился тем, что привез их в Россию бесплатно.
Да, кубинцы бывают разные.
« « «
Нам с Пээтером не повезло. Соседнюю комнату занимали два палестинца. После учебных занятий, наскоро пообедав, они закрывались в комнате и часами штудировали учебники по марксизму–ленинизму. На все наши попытки ближе познакомиться, поговорить они ссылались на нехватку времени. Когда к нам приходили гости и мы, что естественно, организовывали застолья, наши палестинские соседи громко возмущались, выговаривали, что мы не марксисты, что мы бесполезны для будущего коммунистического общества.
Не буду осуждать их. У мусульман своя религия, свои воззрения. Но вот парадокс. Не знаю, что в палестинском содружестве произошло, только идеологически правильные мужчины-палестинцы смертным боем били своих женщин. Те больше недели не ходили на занятия – залечивали гематомы. На наше возмущение мужчины с Ближнего Востока ответили лаконично:
– Это наши женщины. Не вмешивайтесь в наши дела. Это не забота неверных.
« « «
Ко мне, как старосте группы, пришли девушки из соседней секции. Они жаловались на двух юных французов, живших в соседних с ними комнатах.
Дело в том, что на шесть комнат в секции были две душевые кабины. Рядом расположились четыре умывальника. По словам девушек, французы
– Не знаю, как быть, – честно ответил я девушкам. – Давайте вместе подумаем.
И решение проблемы вскоре нашлось. Как только французы заходили в душевые кабинки, забыв закрыть двери, одна за другой там появлялись все проживающие в секции девушки. Каждая из них бросала на пол душевой мелкую монету со словами: «Спасибо за представление!» Французы стали закрываться.
Не стесняться своего тела – это качество, видимо, присуще большинству представителей и представительниц этой нации. Вот тому еще один пример.
Мы с Жаки собирались пойти в театр. Компанию нам должна была составить Мари – соотечественница Жаки. В назначенное время зашли в ее комнату. Хозяйка попросила подождать ее ровно пять минут и начала сборы, усадив нас за стол и налив по полстакана «Пепси».
Не обращая на нас внимания, она сбросила с себя халатик, бюстгальтер, оставшись в одних трусиках. Провела щеткой по волосам, протерла каким-то средством из красивого пузырька под мышками, наложила тени у глаз, провела по губам помадой. Затем облачилась в платье, предназначенное для выхода на люди.
И, что характерно, у большинства французов отсутствует чувство неудобства за свое несовершенное тело. Скажем, Мари, раздеваясь перед нами, не стеснялась большого жирного живота, коротких кривых ног, обильного черного волоса на груди.
Однажды при встрече я дежурно спросил у Жаки: «Как дела?» Забыв слово «Хорошо», он ответил: «Карандаш» Я к чему. Хорошо или нет такое отношение французов к своему телу? Думаю, не нам судить. У нас разный менталитет. Как говорится: «Карандаш».
« « «
За два года учебы я ни разу не встречал поляков, рассуждающих об идеологии. Сосед Яцек на мой вопрос так ли это, на секунду задумался и ответил вопросом на вопрос:
– А зачем? Есть другие, более важные проблемы.
Ну об этих проблемах я хорошо знал из слов и дел польских соседей. Только приходило время каникул, в «польском лагере» отмечалось усиленное движение. Они искали советских слушателей, которые были заинтересованы в приобретении ширпотреба из Польши: одежды, косметики и т.д. Ведь у нас в те годы полки магазинов были пусты. Они брали деньги у наших слушателей под ту или иную покупку. Суммы, безусловно, были завышены. И на эти деньги закупали в Москве золотые украшения, на которых в Польше можно было солидно заработать. Этим занимались все без исключения слушатели из Польши.
Еще одна, как мне кажется, национальная черта – гонор. Видимо, это пошло еще со времен обширного Польско-Литовского государства, Речи Посполитой. С годами, потеряв и территории, и суверенитет, а потом, получив современные контуры страны из рук Сталина, поляки не смогли забыть своего профуканного прошлого. Считают, что в этом виноваты все, кому не лень, только не они сами. Воспоминания о польских героях, знаменитых правителях, золотых временах и стали основой их гонора – виртуальной гордости за далекое прошлое.