Хроники закрытого города
Шрифт:
Михалыч не стал его останавливать и, хмуро насупив брови, угрюмо смотрел сыну вслед.
***
Вильнёв Михаил Михайлович – поджарый, уже перешагнувший своё 45-летие капитан. Военный до мозга костей, он встревоженным взглядом следил за парнишкой.
Его сын, его гордость и всё, что осталось от некогда прекрасной, нежно любимой и рано почившей жены.
Максимка с детства был хворый, щупленький и неприспособленный к суровым реалиям закрытого города.
Североуральск-19, спрятанный от всего мира уральской тайгой – уединённый, самодостаточный объект.
Довольно-таки прилично развитая инфраструктура за высокой бетонкой, увитой колючей проволокой, позволяла местному населению
Свежее дыхание близкой тайги и суровый уральский климат сызмальства закаляли каждое поколение, взращивая в горячих сердечках любовь и преданность к единственному и нерушимому, изолированному от всего мира родовому гнезду.
Да только вот Максимка, увы, не такой. Ещё при живой мамке он был счастливым, весёлым мальчишкой, а как померла, так словно утянула ребёнка с собой. Сынишка, казалось, угас, сник совсем. Будто покинула мальчика жажда движения, вкус к жизни. Бесцветным угрюмым ростком дотянул он до восемнадцати, а там и призыв. Все свои связи мобилизовал тогда хмурый отец и всё-таки добился того, чтобы сын служил срочку под его бдительным оком.
Разве мог заботливый родитель тогда знать, какой ужасный сюрприз готовит его роте судьба.
Месяц назад
– Рота, подъём! В полной выкладке на выход!
– Что…
– Опять?
– Да задолбали эти учения! – разноголосый недовольный ропот заглушил шелест одежд и торопливое шарканье ног.
– Митрохин, ну что опять-то? Куда марш-бросок? – недовольно скривился черноволосый бугай. Мартынову осталось служить всего месяц, а потом на гражданку. Он, конечно же, как и все, останется по контракту, но уже совсем на других, более мягких условиях. – Дядюшку дембеля, сержант, грех подымать, – подавил он зевок, обращаясь к горластому парню.
Тот лишь угрюмо дёрнул плечом.
– Мне-то что? Все вопросы к Вильнёву.
– Вильнёв! – рявкнул Мартынов и уцепил за рукав щуплого парня. – Чего там опять?
– Да мне почём знать? – удивился солдатик, округлив изумлённо глаза. Тот поморщился и отпустил его. Парень и вправду выглядел таким же растерянным, как и все.
***
Чуть больше полсотни взъерошенных срочников выстроились на плацу. Стараясь придать лицам серьёзность, они то и дело косились в сторону, а в глазах мельтешила тревога.
– Равняйсь! Смирно! Товарищ капитан, по вашему приказу рота поднята в полном составе! Разрешите стать в строй?
– Хорошо, лейтенант, разрешаю, – Михалыч привычным движением крутанул ус и, стянув с головы фуражку, вытер испарину с высокого лба.
– Товарищи! Бойцы! Сынки! – хриплым голосом заговорил он. – Сегодня Родина доверила именно нам сверхважное задание. Как вы уже успели заметить, – широким жестом руки он указал туда, куда и так невольно косили глаза всех солдат. Багряное зарево разукрасило горизонт в кровавые цвета. Где-то за кордоном бушевал пожар, только вот странно как-то – без дыма и треска сминаемых сучьев. – Все вы видите последствия падения коварного разведчика. Враг никогда не дремлет. И пока мы тут с вами сопим в тёплых кроватках, он облетает тайгу в поисках города! Но и наши пограничные ПВО не смыкают глаз. Вражеский разведчик был сбит недалеко от Угутки, и именно нашей роте был дан приказ прочесать местность от города до места падения самолёта. Первый взвод пойдёт лично со мной, второй – под командованием лейтенанта Петренко, третий поведёт лейтенант Яровой. Рота, вольно! Лейтенанты, ко мне! – уже зычным басом скомандовал капитан и, крутанувшись на пятках, пошёл к себе.
Следом за ним метнулись и двое бойцов. Остальные расходиться не торопились, а уставились на красные всполохи, рвущие на клочки чёрный бархат ночного неба.
***
Не прошло и получаса, как все три вооружённые до зубов группы выдвинулись разными тропами к берегам быстроводной Угутки.
Первой на место падения прибыла третья группа.
– Птенец, Птенец! Вызывает Щегол! Как меня слышно?
– Щегол, я Птенец, слышу тебя хорошо.
– Товарищ капитан, докладывает лейтенант Яровой. Группа под моим командованием благополучно достигла места падения. Ох, бль… Что это? Всем назад! Не стрелять! – рация взорвалась треском помех, сквозь которые прорывались дикие крики и стрёкот стрельбы.
Лицо капитана покрылось алыми пятнами и, смахнув со лба крупные капли пота, он сорвался с места нервной трусцой. Ошарашенные докладом третьей группы бойцы первого взвода молчаливыми тенями понеслись вслед за ним.
– Птенец, я Вьюрок! Как меня слышно? Птенец, не слышу вас! Капитан, на связи Вьюрок. Вторая группа на подходе к цели. Слышим крики и стрельбу. Жду ваших указаний! – сквозь свистящую трескотню вновь ожила рация голосом лейтенанта Петренко.
– Вьюрок! Лейтенант, что у вас за помехи? Пропадаешь. Мы уже близко! Приказываю рассредоточиться по местности и осмотреться. В бой не вступать! Повторяю, не вступать! В кого, чёрт возьми, они там стреляют?
– Есть, капитан! Осмотреться.
– И, Паша…
– Да, Михалыч…
– Будь осторожен!
– Есть быть осторожным! – радостно рявкнула рация, и голос Петренко проглотил сплошной треск.
– Откуда помехи в тайге? – прошептал капитан, тревожно оглядываясь на бойцов.
На хмурых лицах застыла растерянность. Михалыч и сам мало что понимал в происходящем, однако его желторотики были в опасности. Тщетно пытаясь унять в голосе дрожь, он пробежал взглядом бойцов.
– Держать дистанцию! Вперёд никому не лезть! Всем соблюдать режим тишины!
«Есть», тихим шелестом прокатилось по шеренге угрюмых солдат. На юные светлые лица набежала тень страха. Он ещё не овладел мальчишками полностью, но уже сжимал ледяными когтями бешено колотящиеся сердца.
Такая родная и всегда приветливая тайга сейчас открылась им с совсем другой стороны. Ели злобно щетинились крошечными пиками на пышных лапах, а грозные кедры, гоняя в ветвях резкий ветер, надрывно скрипели, казалось, сердито шепча. Вечнозелёные можжевеловые заросли нервно подрагивали, провожая шеренгу притихших бойцов лёгкими взмахами, будто прощаясь и благословляя тех на ратные подвиги. И ни единого живого звука вокруг. Потревоженные пожаром ночные обитатели либо попрятались в свои глубокие норы, либо в спешке покинули страшное место.
***
Таежный, всегда чистый, спокойный воздух насквозь пронизывало напряжение. Плотной цепью двигались двадцать пять человек, неслышной поступью лавируя между сосен.
– Слышь, Вильнёв, – резкий тычок локтем в бок заставил Максима поморщиться, – что-то пованивает, это не ты там от страха, а? – ощерив в усмешке толстые губы, Мартынов слегка приобнял за плечи худенького сослуживца.
– Отвянь, Мартынов, – проскрежетал сухо Максим, сбрасывая с плеча тяжёлую лапищу.
– Да не дрейфь, Максимка, – улыбка амбала стала ещё шире, – дядюшка дембель ребёнка в обиду не даст, – и, повернувшись к ближайшим парням, состроил забавную рожицу. Приглушённый смешок прокатился по строю заставив Михалыча сдвинуть брови. Он знал, что частенько Максима, за его болезненную худобу, доставали беззлобными шуточками, но старался не вмешиваться. Справедливо опасаясь ещё больше усугубить отношения сослуживцев к самому слабому в стае. Сын не жаловался, отец и не лез, горячо переживая в душе за любимое чадо.