Хроники Заводной Птицы
Шрифт:
Толчком для раздумий послужило одно малозначительное событие, но часто случается, что именно с пустяка начинаются самые важные в мире вещи. Однажды утром, после того как Кумико проглотила завтрак и отправилась на работу, я загрузил белье в стиральную машину, убрал постель, помыл посуду и пропылесосил пол. Потом уселся с котом на веранде и принялся изучать объявления о приеме на работу и распродажах. В полдень закусил и отправился в супермаркет, где купил продуктов на ужин и на распродаже запасся моющими средствами, бумажными салфетками и туалетной бумагой.
Безработным я стал недавно, и такая жизнь пока была в новинку. Больше не надо добираться до работы в переполненных электричках, встречаться с людьми, которых не хочется видеть. А лучше всего – я получил возможность в любое время читать все, что захочу. Я понятия не имел, сколько продлится моя привольная жизнь, но, по крайней мере, спустя неделю она мне продолжала нравиться, и я изо всех сил старался не думать о будущем. В моей жизни наступили большие каникулы. Когда-нибудь они кончатся, но до тех пор я был намерен ими наслаждаться.
Впрочем, в тот вечер мне не удалось получить от чтения полного удовольствия: Кумико задерживалась с работы. Обычно она возвращалась не позже половины седьмого и всегда предупреждала, если опаздывала даже на десять минут. Такая у нее натура – может быть, даже чересчур пунктуальная. Но тот день стал исключением. Минуло семь часов, а Кумико все не приходила и не звонила. Я заранее все подготовил, чтобы начать стряпать, как только она вернется. Пир устраивать не собирался: просто хотел обжарить вместе тонкие ломтики говядины, лук, зеленый перец и пророщенные бобы, добавить немного соли, перца, соевый соус и сбрызнуть это пивом. Этот рецепт я захватил из своей холостяцкой жизни. Рис был готов, мисо подогрет, овощи, как я это обычно делал, порезаны и разложены на большом блюде. Не хватало только Кумико. Я проголодался и подумывал, не приготовить ли и съесть свою порцию одному, но не мог решиться. Мне казалось, это будет несправедливо.
Я сидел за столом на кухне, потягивая пиво и грызя чуть отсыревшие содовые крекеры, завалявшиеся в кухонном шкафу. Маленькая стрелка часов приблизилась к половине восьмого – и медленно переползла за нее.
Кумико пришла после девяти. Выглядела измученной. Глаза покраснели и воспалились – плохой признак. Когда у жены красные глаза, всегда происходит что-то неприятное.
«Ладно, – сказал я себе, – сохраняй спокойствие и не говори лишнего. Все должно быть тихо и естественно. Не надо возбуждаться».
– Извини, пожалуйста, – сказала Кумико. – С этой работой никак не получается. Я все хотела тебе позвонить, но так и не собралась.
– Да ерунда. Все нормально, не обращай внимания, – произнес я как можно более обыденно. Я и правда не собирался делать из этого случая трагедию. Со мной самим так много раз бывало. Ходить на работу – занятие не из легких, не то что сорвать в саду самую красивую розу и доставить ее за два квартала от своего дома к постели схватившей насморк бабушки. Иногда приходится заниматься скучными вещами, иметь дело с неприятными людьми и просто нет возможности позвонить домой. Нужно всего полминуты, чтобы сказать: «Сегодня буду поздно». Кругом полно телефонов, но все равно не получается.
Я принялся готовить: включил газ, налил масла в сковороду. Кумико достала из холодильника пиво, взяла из буфета стакан. Оглядев провизию, села за стол, ни слова не говоря, и налила себе пива. Судя по выражению лица, напиток не доставлял ей удовольствия.
– Ел бы без меня, – вымолвила она.
– Не бери в голову. Я не так уж и проголодался.
Пока я жарил мясо и овощи, Кумико пошла в ванную. Я слышал, как она умывалась и чистила зубы. Чуть погодя она вышла, держа что-то в руках. Это была туалетная бумага и салфетки, которые я купил в супермаркете.
– Зачем ты это купил? – спросила она усталым голосом.
Не выпуская из рук сковороды, я посмотрел на жену. Перевел взгляд на коробку с салфетками и рулон туалетной бумаги. Я никак не мог понять, что она имеет в виду.
– Это просто салфетки и туалетная бумага. Нам все это нужно. Конечно, кое-какой запас еще есть, но они не сгниют, если полежат немного.
– Я ничего не имею против салфеток и туалетной бумаги. Но зачем тебе понадобилось покупать голубые салфетки и бумагу в цветочек?
– Не понял? – ответил я, стараясь сдержаться. – Я на самом деле купил голубые салфетки и бумагу в цветочек. На распродаже, по дешевке. Нос же у тебя не посинеет от голубых салфеток. Стоит ли об этом говорить?
– Стоит. Я терпеть не могу голубые салфетки и туалетную бумагу с рисунком. Ты разве не знал?
– Не знал, – сказал я. – А почему ты их терпеть не можешь?
– Откуда мне знать? Не могу – и все. Вот ты терпеть не можешь чехлы на телефон, термосы в цветочек, расклешенные джинсы с заклепками, а я люблю делать маникюр. Объяснить это невозможно. Просто дело вкуса.
На самом деле я мог бы объяснить причины всего, что она перечислила, но делать этого, конечно, не стал.
– Хорошо, – сказал я, – пусть это дело вкуса. Я все понял. Но неужели за шесть лет, что мы женаты, ты ни разу не покупала голубые салфетки и туалетную бумагу с рисунком?
– Никогда. Ни разу, – отрезала Кумико.
– В самом деле?
– Да, в самом деле. Если я покупаю салфетки, то только белые, желтые или розовые. И конечно, никогда не беру туалетную бумагу с каким-нибудь рисунком. Поражаюсь, как ты прожил со мной все это время и не знал этого.
Меня тоже поразило, что за шесть лет, оказывается, ни разу не пользовался голубыми салфетками или туалетной бумагой с рисунком.
– И уж если на то пошло, скажу еще, – продолжала Кумико. – Я ненавижу говядину, жаренную с зеленым перцем. Это ты знал?
– Нет, не знал.
– Терпеть не могу. И не надо спрашивать, почему. Просто не выношу запах, когда их вместе жарят на одной сковородке.
– Ты хочешь сказать, что за шесть лет ни разу не готовила говядину вместе с зеленым перцем?